Вокруг света 1971-05, страница 38

блюжья моча находит множество применений в обиходе (кочевники считают ее универсальным лекарством), а высушенный помет служит топливом.

Городишко Гулимин, куда двигался наш караван, знаменит своими верблюжьими рынками. Сюда гонят стада верблюдов кочевые племена, не знающие ни паспортов с въездными визами, ни границ. Верблюдов покупают марокканские и мавританские воинские части: никакой вездеход не заменит в песках «корабля пустыни». Покупают крестьяне-пахари, чтобы запрячь верблюда в соху. А оборотистые купцы покупают их, чтобы перегнать в другую страну и там выгодно перепродать.

Торговля верблюдами — главное занятие Гулимина, пыльного, насквозь продуваемого песчаными бурями. Когда к концу второго дня мы добрались до города, торг на рыночной площади, шел вовсю. Верблюдов согнали, наверное, тысяч пять, не меньше, но покупатели каким-то образом ухитрялись быстро найти какое-то одно нужное им животное. Облюбовав дромадера, покупатель начинал долгую и упорную торговлю. Дискуссия о цене может длиться часами, может быть отложена и на следующий день. Когда сделка совершена, новый хозяин ловко пропускает конец веревки через ноздрю верблюда и ведет его за собой.

В тот день мы закупили около пятидесяти молодых тонконогих верблюдов, согнали их в стадо, и наш пополнившийся караван, не мешкая, снова взял курс на юг — в самое сахарское пекло, откуда, как из раскаленной печи, полыхало жаром.

БУДНИ

Табуретка верблюжьего седла то откидывает неопытного седока назад, то клонит вперед. К этому нужно привыкнуть. Это нелегкое дело — стать кочевником, ведь кочевники чувствуют себя на верблюде, пожалуй, уверенней, чем на земле. Землю и все, что связано с земледелием, они отвергают и презирают. Даже глиняной плошки не встретишь в шатре кочевника — только металлическая и деревянная посуда.

Со стороны кажется, что верблюд идет плавным, размеренным шагом. Но когда сидишь в жестко укрепленном на самом горбу седле, то чувствуешь на себе малей

ший пригорок. Со временем мне удалось выработать хоть какое-то устойчивое положение на постоянно колыхающемся гребне верблюжьей спины. Но первые дни! Чего они мне только стоили! У меня едва хватало сил сойти на твердую землю, а наутро снова карабкаешься на горб, снова раскачиваешься под убийственным солнцем.

Переход до Варзазата занял восемь дней. Для кочевников это не то что нормальный по протяженности путь, это просто жизнь, нормальная и, может, даже более уютная в сравнении с гамом и неразберихой городского привала. Для меня эти восемь дней слились в одно целое из жары, песка и выматывающей тряски. Лишь холод ночей перемежал похожие один на другой дни, и считать можно было только ночи.

Мучила жажда. Воду, разбавленную кислым молоком, выдавали небольшими порциями во время коротких дневных остановок. Вечером, перед заходом солнца, все пили неизменный сладкий чай.

Нужно привыкнуть к этой проклятой жаре, к монотонному качанию в седле, нужно почувствовать ритм жизни этих людей, чтобы вдруг увидеть, что их дни точно так же насыщены событиями, печальными и радостными происшествиями, как и дни любых людей. Только события эти не замедляют шага верблюдов.

...Неожиданный гортанный возглас. Караван остановился, верблюдов заставили встать на колени, чтобы люди могли сойти на землю. Несколько старух бросились к молодой женщине, лежавшей возле верблюда, — она рожала. Мужчины отошли в сторону, сели в круг, закурили. Родовые схватки скоро кончились. Молодая мать с новорожденным забралась на верблюда, и караван продолжил свой путь к горизонту.

...На нас надвигается смерч коричневой пыли, неведомо как и где возникший. Он скручен в толстенный жгут, который стальной вращающейся пружиной крушит все, что встречается на пути. Караван застыл Смерч извивается змеей, то вращаясь на одном месте, то срываясь в диком порыве. Надо обмануть этот раскаленный сгусток ветра и песка, перехитрить, понять ритм танца смерти. Бен Моктар круто рванул своего верблюда вправо, и весь караван ринулся за ним. Описав дугу вокруг песчаного столба смерти, мы оставили его за спиной. Смерч

О пустынях часто говорят — «безжизненны», имея в виду прежде всего то, что там абсолютно нет воды. Но в «самой пустынной пустыне» насчитывается 26 озер общей площадью в 80 квадратных километров.

Десять лет группа ученых проводила в Центральной Сахаре наблюдения за осадками. Среднегодовая норма оказалась равна 50 миллиметрам. Три года не выпало ни капли дождя, пять лет осадки были на границе измерения, практически вся масса дождя обрушилась двумя потоками, точно ограниченными по времени и месту.

В разное время в Сахаре в мощных потоках, образованных неожиданными дождями, утонуло: в 1904 году — 25 человек, в 1922 — 22 человека, в 1957 — 14 человек. Поток 1958 года разрушил 427 жилищ.

В декабре 1967 года оазис Лагонат был завален 80-сантиметровым снежным покровом. 120 человек лишились крова, погибло четверо детей.

В Сахаре произрастает около тысячи видов растений (четыреста пятьдесят видов в Центральной Сахаре), причем в основном их можно обнаружить в оазисах. Срок жизни некоторых растений в связи с тем, что влага долго не задерживается, сжимается до восьми дней.

65 видов млекопитающих, 74 вида птиц и 531 вид насекомых представляют са-харскую фауну.

В 1910 и 1924 годах в наполовину высохшем русле речки в районе Тассилин-Аджер были выслежены и убиты два крокодила, которые, по заключению ученых, являются нильскими крокодилами. Таких же крокодилов обнаруживали также в гористой местности Эннеди.

36