Вокруг света 1971-05, страница 39

уплывал от нас все дальше — туда, где мы только что были.

...У одного из кочевников разболелись зубы. Полоскание верблюжьей мочой, приправленной травами, не помогло. Тогда один из собратьев, верно самый сведущий в знахарском деле, пальцами вырвал у больного два зуба и остановил кровь мазью из песка, замешенного на какой-то жидкости.

...Из плотной, абсолютной тишины пустыни постоянно выползают какие-то шорохи, непонятные звуки. «Это бродят пески, — говорит Бен Моктар. — Пески, как и мы, вечно кочуют и никогда не уходят за пределы Сахары».

ВСТРЕЧА

Пути сошлись. Это, верно, один из тех случаев, когда говорят: бывает же так в жизни. На третьи сутки среди безбрежной пустыни нам повстречался другой караван «голубых людей». Кочевники спешились, церемонно приветствуя друг друга. Поднялись к небу дымки костров.

Встреченное нами племя шло на запад, в Ифни — обширную сахарскую область Марокко, еще недавно принадлежавшую испанцам.

Колонизаторы в свое время потребовали, чтобы кочевники выступили против воссоединения Ифни с Марокко. «Голубые люди» отказались. Тогда их стали преследовать. Пришлось уйти из родных мест. Теперь, когда Ифни воссоединилась с Марокко, «голубые люди» возвращались домой.

Бен Моктар одобрительно кивал головой, отхлебывая чай, которого выпито было уже изрядно. Он поинтересовался, хороши ли пастбища Ифни.

— В период зимних дождей великолепные... Наши люди потому и хотят там покрепче обосноваться. Может быть, овец разводить будем, а может быть, — гость помолчал, не решаясь кончить фразу, — попробуем земледелие...

Мне казалось, что невозмутимость кочевников беспредельна, по крайней мере, как Сахара. Но после этой фразы люди из моего каравана повскакали с мест, побросали на землю стаканы недопитого чая и принялись, возбужденно перебивая друг друга, кричать. Поднялся страшный шум, суматоха, даже верблюды пряли короткими ушами и скалили рыжие зубы.

Бен Моктар, успокоив соплеменников, произнес целую речь.

— Земля привязывает человека, — качая головой, сказал Бен Моктар, — он становится рабом ее. Он остается жить в тесном городе, в глиняных стенах, под потолком... Свобода там, где простор куда ни глянь, где горизонт всегда далек, как бы ты к нему ни стремился. Аллах создал нас свободными и поселил отцов наших отцов в пустыне. Кощунство поддаться соблазну жить на отмеренном клочке земли и заслонить горизонт стеной. Это не наш удел, у нас своя судьба...

Так говорил «голубой» вождь, и многие согласно кивали ему головами.

Но встречные оставались непреклонными: они твердо решили сменить скитания на оседлость. Их вождь спокойно и даже торжественно допил свой чай и встал, давая понять, что разговор окончен. За ним с желтой бесплодной земли поднялись остальные. Старику предводителю подвели бурого верблюда, и погонщик ударом палки по крупу заставил животное лечь — иначе на него не взберешься. Верблюд поджал передние ноги, затем сложил, как бы переламывая, задние. Прежде чем сесть в седло, вождь сказал:

— Жизнь можно прожить по-разному. Отцы наших отцов кочевали по пустыне, грабили караваны купцов, торговали рабами и каменной солью. Но разве теперь торгуют рабами? От невольничьих караванов не осталось и следа на сыпучих песках. А так ли уж нужна теперь наша бурая соль? Нынче везде продают белую, мелкую, как мука... Мы торгуем верблюдами. Но что будут делать наши дети, если завтра верблюды станут никому не нужны, а они будут знать только верблюдов? Вы видели новые оазисы? Там растут не_ч пальмы, а нефтяные вышки. Я встречал там даже наших людей... «Земля привязывает человека», — говорите вы. Это верно. Но разве мы не пленники пустыни? Разве мы не привязаны к ней, как феллах к своему лоскуту земли? Его кормит земля, нас — верблюд... Подумайте об этом. Мир вам!

Они ушли, эти суровые и мудрые «голубые люди». А мы стояли и смотрели уходящему каравану вслед, и никто ни о чем не говорил. Женщинам в такие дела соваться не принято, а мужчины не осмеливались порицать старого вождя, тем более за глаза.

Песку в Сахаре не так-то и много. Сахара — это хама-ды — каменистые равнины и сериры — равнины, покрытые щебнем и галькой. И лишь шестую часть великой пустыни занимают песчаные пространства — эрги. Пески эти неподвижны, они намертво схвачены цепкими корнями скудной, но выносливой пустынной растительности.

Иное дело барханы. Они очень редки в Сахаре. Барханы — материковые дюны пустынь, холмы сыпучего песка, навеянные ветром и не закрепленные растительностью. Одиночные барханы на плотном грунте (когда песка немного),

имеют полулунные или серповидные очертания и не очень высоки.

Там, где песок сплошной, образуются сплошные барханы. Все зависит от ветра: там, где дуют устойчивые ветры, образуются продольные барханные гряды, или барханные цепи, поперечные этим ветрам. Там, где сталкиваются и смешиваются противоборствующие ветры, появляются барханные пирамиды самых разных очертаний, чаще всего похожие на звезды.

Не закрепленные растительностью барханы вечно движутся со скоростью от десяти сантиметров до пятисот метров в год. Медленно, но упорно ползут они по Сахаре. Кочевники обычно разбивают привал у подножия барханов, потому что им издавна известно (теперь это знают и ученые), что бархан может хранить в себе пресную воду...

37