Вокруг света 1972-02, страница 22

манубе, о которых можно прочесть в этом номере журнала, сегодня живут по тем же «правилам», что и сто, и тысячу лет назад.

В таком обществе межплеменные связи чрезвычайно слабы и не играют заметной роли.

— Следовательно, для первобытнообщинного общества, если так можно сказать, проблемы сохранения культурного наследия предков не существует — это наследие в полном объеме ему жизненно необходимо?

— В принципе — да. Но вот группа близких племен образует народность. Может ли такое общество жить только по законам предков? Нет. В этом обществе уже налицо классовое расслоение, и оно не может быть скреплено только тем, о чем рассказывают мифы и легенды, передаваемые из поколения в поколение. Объем знаний и представлений о мире качественно меняется — появляющаяся на этой стадии развития письменность позволяет этой новой информацией «охватить» значительно большее число людей, чем раньше. Ведь при отсутствии письменности любые знания не могут преодолеть определенного «уровня плотности». Рассказчик мифов, легенд или случившегося недавно передает свои знания непосредственно конкретным слушателям. Написанное же уже живет самостоятельной жизнью. Глиняные таблички с эпосом о Гильгамеше читали шумерийцы, затем ассирийцы, можем прочесть их мы. Появляются государственные законы, храмовые надписи, изречения и предписания царей, высеченные на скалах, циркуляры государственных чиновников, торговые договоры, записи путешественников, историков, писателей.

Законы предков еще, естественно, чрезвычайно сильны, но они уже не столько управляют обществом, сколько служат фундаментом, на котором строятся новые социальные отношения.

И вот тут-то и появляется проблема сохранения исторических ценностей. Законы и традиции предков могут забыться — ведь они уже не являются единственно необходимым для жизни людей, существования народа. И не случайно именно на этой стадии развития человечества появляются эпические сказания, повествующие о давно ушедших временах, — это, по сути дела, в основе своей попытка спасти для современников информацию о безвозвратно ушедшем мире прошлого. Для афинян V века до нашей эры нравственные, религиозные, этические, политические законы, двигавшие героями «Одиссеи» и «Илиады», были значительно менее понятны, чем для греков гомеровской эпохи. Да и знали-то афиняне о них главным образом из этих произведений. А если бы не были составлены «Одиссея» и «Илиада»? И кто возьмется подсчитать, сколько было утеряно каждым народом за века и тысячелетия своего развития? Но этот процесс закономерен, сама жизнь заставляла общество

каждый раз отбирать из культурного наследия прошлого лишь то, что было необходимо для его существования.

— Следовательно, в нацию народ «входил» с тем культурным богатством, которое он сохранил. Можно сказать, что нация является своеобразным «акционерным обществом», куда каждая народность внесла свой «пай» — свою культуру в самом широком смысле этого слова. Но ведь само существование нации заставляло отбирать из этих традиций лишь то, что было необходимо для дальнейшей жизни всей нации: ведь каждодневность бытия нации зависит от экономической общности, затрагивающей все стороны жизни, в том числе и культуру. Выходит, что процесс «утрачивания» культурных ценностей в наше время резко усилился—и усилился закономерно?

— Да. Французская нация, например, образовалась в результате слияния. нескольких народностей. Внутри ее до сих пор существует несколько довольно обособленных этнических групп — например, бретонцы. Бретонский язык существует до сих пор, но общность экономической жизни со всей Францией заставляет бретонцев пользоваться французским языком. Бретонский язык как наследственная информация уже не является жизненно необходимым для существования бретонцев. И, как показывают исследования, эта информация постепенно забывается в повседневной жизни: активный словарный запас бретонского языка из поколения в поколение беднеет. И можно предположить, что в будущем этот язык может стать лишь музейной ценностью, как латынь, древнегреческий, санскрит.

И в принципе подобный процесс повсеместен.

— Следует ли из этого, что на наших глазах могут исчезнуть из повседневной жизни целые пласты культурной истории отдельных малых народов, растворяющихся в нации?

— Вначале подведем некоторые итоги сказанному ранее. Представим себе информационную сеть в графическом виде. В первобытнообщинную эпоху карта Земли выглядела бы как пятнистая шкура ягуара, где каждое пятно — это сгусток социально-наследственной информации, цементирующей какое-то определенное племя. Приглядевшись внимательно, увидели бы, что некоторые из этих пятен соединены отдельными линиями — каналами межплеменной информации, той информации, которой люди разных племен все же обмениваются между собой. Постепенно этих линий становится все больше и больше, и наступает время, когда несколько маленьких пятен-племен сливаются в одно крупное — пятно-народность: говоря языком науки, идет нарастание плотности межплеменных связей, которые уже начинают цементировать народность. Какое-то время в этом крупном пятне-народности видны пятна-племена более темного цвета — тради

20