Вокруг света 1972-02, страница 34

згляните на карту Африки. Мы еще не совсем привыкли к ней, и, может быть, поэтому на первый взгляд она кажется мозаикой цветных пятен — государств. Но , присмотритесь внимательней к их конфигурации. Особенно к силуэтам государств Западной и Экваториальной Африки. Континент делили второпях, наспех, закрепляясь сначала на узких береговых полосках и уже потом торопливо вгрызаясь вглубь, как где-нибудь на Клондайке — кто больше застолбит. Элементарная география, этнография, логика — все летело к чертям на этом лихорадочном дележе добычи. Словно жадная оголтелая толпа, сгрудившаяся вокруг дармового пирога: втыкая ножи, резали как попало, кромсали, отталкивая друг друга локтями...

Берег Слоновой Кости, Гана, Того, Дагомея — четыре государства и один народ. Гамбия, географическим нонсенсом делящая почти пополам Сенегал. Гвинея, полукольцом охватившая Сьерра-Леоне. На общем фоне двуязычный Камерун — чуть ли не идеальное государственное образование...

Колонизаторы ушли,, оставив за собой кротовые ходы бывших колониальных границ, разорванные связи и искусственные государства, в которые втиснули разные народы, разные языки, разные обычаи, религии. Они ушли, предоставив Африке самой выпутываться из этой сложной ситуации, готовые погреть руки на любой вспышке межплеменной, межгосударственной розни. Вспомните Катангу, Биафру, «Горнорудное королевство Касаи». Все это прямые последствия колониальных времен. Потому-то так остро и стоит перед Африкой задача огромная, исторических масштабов — ни много ни мало создавать нации...

Наложите карту Республики Заир (бывшая Демократическая Республика Конго (Киншаса) на карту Европы. Юго-западная оконечность Заира придется где-то на Пиренеи, северо-восточная будет почти рядом с Варшавой, а с севера на юг Заир протянется на расстояние от Копенгагена до Афин. Четверть Европы. Датчанин и грек — европейцы. Но они в первую очередь — датчанин и грек. Их разделяет расстояние. Их разделяет язык. Их разделяет их собственная история. Их разделяют обычаи, национальная психология. Действуют ли в Африке эти факторы иначе? Вовсе нет. Жители низовьев Конго имеют такое же право говорить о своих национальных и государственных традициях, как и жители европейских государств. Могучее королевство Конго, существовавшее в XV—XVIII веках, было образцом государственной организации в те времена, и это о его гражданах изумленный португальский хроникер писал, что «они цивилизованы до мозга костей». Кто же они сегодня — граждане Республики Заир? Баконго, балуба, батетела, бангала, монго, батеке... Кто они — конголезцы? Африканцы? Что представляет собой сегодня этот причудливый конгломерат народностей, племен, этнических групп, по прихоти колонизаторов возникший в центре Африки и объединенный в гигантское государство? Как выглядит его повседневная, практическая

жизнь, жизнь людей, еще не ощутивших своей принадлежности к единой (но какой?) нации?

...В пустынных коридорах Дворца наций в Киншасе пыль, пахнет плесенью. Лужайка перед дворцом на берегу Конго засыпана желтыми листьями, заросла травой. Парламент вот уже два года как распущен. Высокие двери зала заседаний заперты. На них еще сохранились обрывки старых объявлений, распоряжений, уведомлений. Я брожу по дворцу, читая эти объявления. Одно из них повторяется гораздо чаще других. Оно расклеено не только на дверях зала, но и на стенах в помещении бывшего буфета, в коридорах, на лестницах — пожелтевшая четвертушка бумаги с бледным текстом (сразу видно, что делалось много копий) — и составлено в категорическом, настойчивом тоне. Объявление еще раз напоминает «уважаемым депутатам Национального собрания», что, кроме французского, «официальными и полноправными языками на заседаниях парламента являются чилуба, кисуа-хили, лингала и киконго». Это был паллиатив, временная мера, попытка административного умиротворения политических страстей, круто замешенных на трайбализме, местнических настроениях, регионализме...

— Простите, здесь живет Бодуэн Кайембе?

Вот уже битых полчаса я езжу вдоль столичного бульвара Лумумбы, сворачивая в каждый переулок-тупичок; останавливаю машину и начинаю терпеливый обход домов — мне нужно отыскать по очень неточному адресу одного местного журналиста, а нумерация домов в Киншасе весьма приблизительна.

Полная женщина отрывается от шитья, неторопливо встает и подходит к невысокой изгороди:

— Кто-кто?

— Бодуэн Кайембе...

Она молча смотрит поверх моей головы, соображая. Потом спрашивает полуутвердительно:

— Он мулуба да?

Я развожу руками: может быть, но какое это имеет значение?

— Кайембе — это, конечно, мулуба, — уверенно говорит женщина. — Нет, таких у нас нет.

Помолчав, она поясняет:

— Я почему спрашиваю — мулуба или нет. Здесь балуба не живут. Не их квартал. Тут раньше через переулок, я знаю, один мулуба жил...

— А как его зовут? — с надеждой спрашиваю я.

— Откуда я знаю? Знаю, что мулуба, это сразу видно».. — Она говорит это без тени враждебности или неприязни. Она просто констатирует разницу между собой и каким-то мулуба, выходцем с востока, откуда-нибудь из Касаи или из Катанги, чужаком, с которым у нее не может быть ничего общего. Нет, не потому, что она настроена против балуба. Она просто равнодушна к ним. Здесь балуба не селятся, и это в порядке вещей. Нет, их никто отсюда не выживает. Они сами не селятся здесь — вот и все. Наверно, потому же, почему баконго не селятся в кварталах балуба.

Это не вражда, не взаимная дискриминация. Это просто отчужденность, отстраненность друг от друга...

В Браззавиле, столице Народной Республики Конго, два массива африканских кварталов с севера и с запада охватили центр города. С запада — квартал Баконго, с севера — Пото-Пото, Мунгали, Уэнзе.

¹ Приставка «му» означает единственное число в отличие от приставки «ба», означающей число множественное («мулуба» — человек из племени луба, «балуба» — собирательное название членов племени луба).

СКОЛЬКО АФРИК В АФРИКЕ?

БОРИС ТУМАНОВ

312