Вокруг света 1972-04, страница 25

красные губы и десны. Когда они улыбаются, то часто выглядят словно вампиры после обеда.

Сбоку от дороги в тени деревенских домов стоят любовно сплетенные бамбуковые клетки, в которых наслаждаются прохладой бойцовые петухи — предмет особой заботы мужской половины острова.

Петух в своей временной неволе ждет, когда пробьет его час. Ежевечерне хозяин вынимает его из клетки и долго-долго массирует ему мускулы перед грядущим боем. Часто владелец выгуливает птицу и беседует с ней, потрепывая и лаская своего питомца. Сидящий на корточках ба-лиец, смотрящий долгим-долгим взором на птицу, — эту картину можно наблюдать всюду на Бали.

Одно время правительство запретило петушиные бои, но запрет вызвал на Бали такое волнение, что его пришлось срочно отменить. При одном упоминании об этой игре страсти расходятся не на шутку. Власти, правда, сократили количество боев до двух в месяц; обычно их устраивают первого и пятнадцатого числа каждого месяца. Но в деревне, подальше от начальственных глаз, балийцы следуют не распоряжениям, а своему календарю.

Бой происходит на особой площадке в первом дворике храма или — если это «незаконная» встреча — в лесу. Продавцы всякой всячины, лоточники, болельщики плотно сбиваются вокруг участников. На полочках, прибитых к столбам, поддерживающим соломенную кровлю, сложены ритуальные дары. Они призваны умилостивить богов — покровителей петушиного боя и ниспослать на участников волшебную силу, «дабы уберечь их от соблазна покинуть место боя, не заплатив должного». Воровство считается на Бали тяжелым преступлением и наказуется соответственно; но если кто-то из игроков уйдет, не заплатив проигрыша, его ждет еще небесная кара.

Владельцы петухов выбирают достойных соперников. Петухи переходят из рук в руки, постепенно формируются первые пары. Затем соперники отходят в сторону, чтобы вооружить бойцов.

Петухам прикрепляют к левой лапке отточенное стальное лезвие, называемое «таджи». Их изготавливает кузнец, тот же, что выковывает традиционные кинжалы — крисы. Каждый владелец носит петушиное лезвие в особых ножнах из раковины. Этих лезвий существует великое множество, в зависимости от веса петуха. Кузнец приматывает его к ноге птицы длинной красной хлопковой

ниткой. Во время подготовки хозяин не выпускает петуха из рук, а соперник внимательно следит за манипуляциями. Кузнец может привязать лезвие слева или справа от естественной шпоры. В первом случае оно мешает петуху, во втором — превращается в грозное оружие. Эти подробности очень важны для участников; иногда, чтобы уравновесить шансы, владельцы петухов с общего согласия решают ослабить одного из бойцов.

Болельщики терпеливо ждут конца долгих приготовлений. Наконец тактика выработана. И тут — взрыв страстей... Вопли, подбадривания, предложения, предположения! Гвалт разносится далеко окрест. Мужчины вскакивают и вновь садятся на пятки, вытягивают руки, нервно щелкают пальцами. Сговариваются примерно так: «Если выиграет черный петух, я дам тебе двести рупий, а если белый — ты дашь мне триста...» Иногда простым знаком руки (здесь выработан целый код) заключают пари на крупную сумму.

Владельцы представляют петухов собравшимся. Вокруг арены бушуют страсти и азарт. Но вот последние пари заключены. Кипение страстей сменяет напряженная тишина.

В углу под навесом сидит, поджав под себя ноги, судья — морщинистый, голый по пояс старик с красными от бетеля губами. Он ударяет в маленький гонг — можно начинать бой. В терракотовую чашу, наполненную водой, кладут половину кокосового ореха, в центре которого просверлена дырочка. Орех постепенно наполняется водой: когда он пойдет ко дну, прозвенит гонг, возвещающий конец раунда. Раундов всего пять.

Перед тем как выпустить своих питомцев на арену лобеды или смерти, хозяева распушивают птице хвост и только тогда выбрасывают их клюв к клюву. Петухи на мгновение замирают, как бы изучая друг друга, затем выпрямляются и расправляют перья: это рыцарское приглашение к бою, вызов. Первая же схватка, по сути дела, решает исход боя; она происходит настолько быстро, что неопытный взор видит лишь ком перьев. Петухи подскакивают на несколько сантиметров над землей, задрав лапу с таджи. Тот, кто быстрее взовьется над противником, сможет нанести лезвием удар в грудь. Но смерть наступает не сразу, проходит еще несколько раундов, прежде чем жертва упадет..

Если же исход боя неясен и

после пяти официальных раундов, бойцов запирают вдвоем в одну клетку. Несколько секунд спустя один из них мертв.

Воспитание бойцовых петухов, равно как и заключение пари, — прерогатива мужчин.

Бои начинаются в полдень и заканчиваются в сумерках. Вся накопившаяся ярость выплескивается во время петушиного сражения, и в этом, видимо, надо искать корни привязанности балийцев к этой игре. Этот живой и тонко чувствующий народ колеблется, по словам писательницы Викки Баум, «между кровью и нежностью»: с одной стороны, их влечет насущная потребность к воинственному столкновению, страсть к острым ощущениям, а с другой — им присущи необыкновенная нежность, тончайшее чувство красоты и гармонии. Кстати сказать, в древности петушиный бой являл собой ритуал жертвоприношения, кровь была призвана умилостивить богов. Но что суть боги, как не продолжение нас самих?

Психологическое дополнение к петушиному бою — балийский танец.

Волшебные танцевальные метаморфозы составляют часть древней балийской традиции. Оркестр — гамелан — задевает за живое звуками своих ксилофонов, музыка взывает не столько к чувствам, сколько к телу. Руководитель оркестра играет на тендере — это тот же ксилофон, но чуть побольше остальных. Остальные музыканты следят за ним краешком глаза. Вот легким движением он прерывает каскад звуков, вступает флейта, веселая, болтливая — словно торопится поведать что-то. Старик, играющий на ней, в упоении закрывает глаза. Ксилофоны тихонько, мелкими шажками вторят ему, дожидаясь, пока он до конца доскажет свое сокровенное. И вновь тишину разрывает, живо контрастируя с ритмической нежностью флейты, водопад светлых нот.

Оркестранты сидят, поджав ноги, у ограды храмового дворика, так что танцующим приходится двигаться рассчитанными движениями. На каждый такт они реагируют движением пальцев, глаз, застывают на мгновение в неуловимой позе ожившей скульптуры.

Едва ли не самый впечатляющий — это «Кетьяк», «Танец обезьян». В центре первого храмового дворика в землю вонзают факел, и несколько сот мужчин, обнаженных по пояс, усаживаются концентрическими кругами вокруг него. За ухом у каждого — красный цветок: они ритмично

23