Вокруг света 1972-11, страница 29

соли. Точно такие же зерна фасоли обнаружил на разрисованных сосудах индейской культуры мочька крупнейший знаток древ-неперуанской керамики Рафаэль Ойле.

Рафаэль Ларко Ойле обладал великолепной интуицией, но — увы! — слишком скудным материалом для доказательств. И языковедческие авторитеты солидно отвергли его предположения о том, что эти фасолины могут быть знаками письменности. Отнюдь, объявили авторитеты, фасолины не что иное, как фишки для какой-то игры. В конце концов, мексиканский хронист Диего Дуран даже описал правила народной забавы.

Виктория хорошо знала все «против», но они не казались ей убедительными.

Две тысячи тканей паракас хранились в запасниках Национального археологического музея, в хромадных сундуках, которые вряд ли кто открывал с того времени, как их туда положили. Ткани нашли в руинах странного здания. Здание полно было мумий. То были тела старых мужчин — скорченные, с опущенной головой и поднятыми к подбородку коленями. Очевидно, мумии в спешке перенесли откуда-то из другого места, ибо навалены они были в беспорядке.

И каждая завернута была в несколько слоев ткани: белой и разрисованной.

Тщательное изучение тканей заняло двадцать один месяц. На некоторых из них Виктория нашла изображения фасолин. Кроме того, фасолины нарисованы были на лбу глиняных фигурок фелино — бога-кошки, которого почитали во всей Южной Америке. Это окончательно убедило Викторию: фасолины не могли быть фишками для игры. Ибо поместить фишки для игры на лбу самого почитаемого божества — святотатство не меньшее, чем для католика принести мадонне колоду засаленных карт. И фасолины на каждом фелино были расположены по-своему; так отличаются друг от друга разные надписи.

Теперь Виктория была совершенно уверена: фасолины — это знаки письменности.

Но почему именно фасолины?

Для древних перуанцев фасоль имела огромное значение. На сухих, пустынных землях она давала два урожая в год. Ее и почитали как доброго духа. В захоронениях на полуострове

Паракас среди мумий лежал завернутый, как и они, в ценные ткани мешочек с фасолью. Кро ме того, форма пестрого фасолевого зерна была очень удобна: цвет определяет значение знака, а положение выпуклой его стороны показывает направление чтения фразы. Прежде чем прочесть надпись, надо разыскать ее начало, а оно могло быть и справа, и слева, и сверху, и снизу.

Виктории удалось выделить триста двадцать пять фасолевых знаков. Это было весьма существенное открытие. Наука о письменности утверждает: если в письменности насчитывается тридцать знаков — это алфавит; если сто — это слоговое письмо; от трехсот и выше — это иероглифическая письменность. К примеру, в хорошо известной американистам письменности майя насчитывается примерно четыреста знаков. Следовательно, древнеперуанская письменность была близка к иероглифической.

ГОВОРЯЩИЕ КВАДРАТЫ ИНКОВ

Итак, задолго до нашей эры у народов Америки была письменность. К такому выводу пришла Виктория дела Хара. Следы письменности прослеживались почти вплоть до образования империи инков.

После этого она исчезла, и ничего похожего на фасолевую письменность более не встречалось. Однако, рассуждала Виктория, народ, знакомый с принципами письма, не может oj него отказаться. Особенно народ, создавший империю, подобную империи инков.

Долгие годы ушли на изучение старинных рукописей. И вот в хронике Мартина де Моруа Виктория прочитала, что Атауаль-па, заточенный испанцами император инков, никогда не расставался со странным предметом: золотым косым крестом, вписанным в квадрат. Предмет этот назывался «аспа». И точно так же называется узор, которым расшиты были одежды великих инков. Сочетание узоров называлось «токапу», их было известно великое множество.

И такие же знаки изображены на «керос» — индейских деревянных кубках, которые заменили собой золотые сосуды инков.

Виктория изучила одежды инков, хранящиеся в музее, и ты

сячи деревянных кубков. Дело было трудным: на кубках, которыми пользовались (и пользуются до нашего времени) многие поколения индейцев, мало что можно разобрать.

Составив и систематизировав каталог токапу, Виктория выделила шестнадцать знаков, которые встречались чаще других.

Шестнадцать...

Но ведь у инков число шестнадцать было священным. И стены города Куско венчали шестнадцать башен — по четыре на каждой, и изображены на них яркими, нетускнеющими красками были некие знаки — для каждой башни свой. А не могли они быть надписями: именами богов или титулами великих инков?

И снова зарывается Виктория в старинные рукописи: нет ли там толкования хоть одного из этих знаков?

...Первыми токапу, которые удалось прочесть, были слова «Куско» и «инка». Именно эти токапу встречались чаше всего на одеждах инков и на кубках.

С неимоверным усилием удалось разобрать запись на одной из туник Великого Инки. Это был отрывок из хроники. На остальных туниках тоже были записаны исторические события. Теперь можно было с уверенностью сказать: гардероб каждого Великого Инки и был сводом законов империи, ее исторической памятью...

Тут хотелось бы написать, что «дальше все пошло легче». Увы, это было бы неправдой, ибо каждый следующий шаг был не легче предыдущего; трудно ведь предугадать, какие новые неожиданности уготовит исследователю ни на что не похожая грамота инков.

Судите сами, в какой еще письменности время глагола обозначается... цветом знака? То есть, если какой-то знак обозначает, скажем, глагол «идти», то, начертанный зеленой краской, он значит «шел», красной — «иду», а синей — «пойду».

Инки вовсе не молчали — доказала Виктория дела Хара. На многие доселе непонятные нам стороны жизни и гибели государства Тиуатинсуйю может пролить свет разрешенная загадка древнеперуанской письменности.

Еще одна среди множества загадок, оставленных нам великим и таинственным народом инков.

27