Вокруг света 1973-01, страница 25
век сумел установить, что после появления «туристов» в Остенде минимум дважды заходила яхта «Раре», приписанная к Кале. Судя по ее описаниям, она могла взять на борт человек десять-двена-дцать. Значит, оставалось ждать следующего захода. Я немедленно связался с таможенными властями у нас на побережье и в Остенде и предупредил их. На третий день к вечеру «Раре» пришвартовалась к причалу яхт-клуба в Остенде, а ее владелец отправился в ближайший бар промочить горло. Хотя раньше темноты Пайпер все равно не рискнул бы выйти в море со своей «живой контрабандой», таможенники держали наготове быстроходный катер. Тут мистер Монтгомери многозначительно откашлялся. Уорден уже предвкушал эффектный конец рассказа, но то, что он услышал, оказалось совершенно неожиданным. ЙЕНС БРАННЕР, датский журналист БЕЗ НАДЕЖДЫЩЩ и олгое время никто из местных жителей не ШЛ К обращал внимания на усадьбу Дампгорден в □^иЛ датском местечке Херстед. В конце концов, ничего примечательного в ней не было: ветхие здания, проданные строительной фирме, которая намеревалась снести их и проложить дорогу. И все же, когда один из соседей случайно заглянул в усадьбу, он был настолько поражен, что тут же поспешил сообщить об увиденном местным властям и председателю комиссии социальной помощи Бенту Йохансену. Оказывается, в постройках в ужасных условиях жили рабочие-эмигранты, турки и югославы. Вместе с Бентом Йохансеном и переводчиком мы выехали в Дампгорден, чтобы самим убедиться в совершенно немыслимом положении этих бедняг. Кое-как, скользя и спотыкаясь, нам удалось все же по узкой тропинке добраться до полуразрушенной конюшни и каких-то сараев, которые и оказались усадьбой Дам пгорден. Именно здесь, разгородив сырой сарай на крошечные клетушки картоном и фанерой, и ютились рабочие-эмигранты. Хотя площадь такой клетушки не превышала 3—4 квадратных метров, в каждой жило не меньше 5—6, а то и все восемь человек. Впрочем, назвать их существование жизнью было бы слишком большим преувеличением: полуистлевшие матрацы; через щели забитых досками окон несет промозглым холодом; старые керосинки, которые больше коптят, чем обогревают помещение. Мы вошли в одну из каморок. Лежавшие на покрытых рваными ватными одеялами и газетами кроватях рабочие-иностранцы поднялись, чтобы мы могли хоть как-то втиснуться внутрь. — Нам еще повезло, хоть крыша над головой есть, — начал разговор один из турецких рабочих по имени Мехмет Полат. — Правда, платить за эту «гостиницу» приходится целых 400 крон в месяц. Еще крон 50 уходит на электричество. Зато у нас своя комната. А так за койку дерут крон триста... Он явно не разделял ни нашего возмущения, ни нашего ужаса от этой конюшни, которую оборотистые дельцы превратили в приют для приезжих рабочих. Легально ли он и его товарищи приехали в Данию, имеют ли право на работу здесь? О, конечно, — Увы, Норман Пайпер ни в тот вечер, ни в последующие дни больше не появился на борту своей «крошки». Ничего не дало и наблюдение за его белой «волво» со шведским номером, оставшейся на стоянке в Кале. Кто предупредил синдикат, английские таможенники или бельгийские... — мистер Патрик Монтгомери пожал плечами. «Разоблачать работорговлю в наши дни весьма трудно, — заявил мне на прощание секретарь Британского общества по борьбе с рабством. — Ибо сегодня, как и прежде, рабы — не больше, чем кость в большой игре, в которой сплетаются самые различные экономические интересы». И это на самом деле так, как я сумел убедиться». Ведущий репортер «Дейли ньюс» Брюс Уорден удовлетворенно поставил точку и, вытащив страничку из машинки, понес материал к шефу. = ЦИВИЛИЗОВАННОЕ РАБСТВО конечно. Если бы мы только знали, чего им стоило получить драгоценное разрешение на это у датского консула в Гамбурге. Я предпочел не уточнять, каким образом они попали в Западную Германию, чтобы не пугать их. Ведь это разрешение, которым они так дорожат, дало им лишь право выполнять самую грязную и тяжелую работу на лесопилках, кирпичных заводах, стройках, да и то за половину жалованья датчанина. Их эксплуатируют и обманывают все кому не лень. — Конечно, если бы нас в этой комнате было меньше, мы бы устроились лучше. Но мы все из одного города Конья, все были там безработными, — рассказывает Мехмет Полат. — Поэтому, когда я встречаю на улице товарища, которому негде ночевать, я зову его к себе. Датчане не понимают этого. Но ведь на улице холодно, а скоро зима, и я говорю: приходите сюда. И люди все идут и идут. Мы уже не знаем, как их разместить... Хотя на родине условия жизни турецких рабочих были лучше, чем здесь, они довольны. Пускай приходится ночевать в конюшне, но они хоть зарабатывают на жизнь себе и семье. — Мы платим за жилье шефу. Имени его мы не знаем, зовем просто шеф, но он добрый человек. Не выгоняет никого, кто сюда приходит. Датчане все добрые люди... Когда мы направлялись к машине, побывав в сарае-холодильнике у югославов, в тени здания мастерской рядом с жилым домом, окна которого были занавешены красными гардинами, я увидел первого за весь вечер датчанина. Он подозрительно оглядел нас и передвинулся ближе к своему «фольксвагену». Я спросил его, кому принадлежит усадьба. Ответ был более чем красноречив: — Во всяком случае, не тебе. Это частная собственность, и тебе здесь нечего делать. И иностранцам здесь тоже нечего делать. Почему эти обезьяны не убираются туда, откуда приехали? -— В его голосе чувствовалась неприкрытая злоба. — Они свиньи, и ничего другого из них не получится... Мы можем в любой момент вышвырнуть этих обезьян. И никто в стране не захочет связываться с ними. Нам они не нужны... Он отступил в тень. Я не мог разглядеть его лица, но представлял его выражение. Невольно пришла мысль, что все это я уже слышал. Только где? В Алабаме, Джексоне, Миссисипи? Но нет, все это происходило в Дании, хотя с таким же успехом могло быть и у кого-нибудь из наших соседей. Перевел с датского Д. ЛИХАРЕВ 23 |
