Вокруг света 1973-10, страница 36

не бояться. Мангры знали, что корневой сок действует медленно, и не спешили пробовать что-нибудь другое. Что же касается первого врага — вездехода, то все его поведение убеждало, что он мертв. Значит, оставалось, лишь ждать, когда разложение размягчит ткани этого странно твердого урбана. Все было не так, как всегда, и все-таки шло как надо.

Донный люк откидывался внутрь. Первым вылез биолог. Люк за ним тотчас захлопнулся — как ни убедительна была теория, рисковать всем не было смысла.

Перевернув вездеход, мангры сами облегчили выполнение плана, ибо теперь у человека был широкий простор для маневра, который отсутствовал бы, если бы донный люк остался внизу.

Ползком, стараясь без нужды не касаться щупалец, человек скользнул с брони вездехода и так же ползком двинулся сквозь сплетение страшных отростков.

Даже смотреть на это было невмоготу! Состояние же биолога, сколь ни был он уверен в своей правоте, близилось к обморочному. Самым пугающим было касание этих бледно-маслянистых щупалец; и знание, что им ничего не стоит схватить и удушить... Вопреки всему воображение невольно наделяло их рассудком, который способен преодолеть шаблон инстинкта. Ведь это же ясно как день, что крадется враг!

Манграм, однако, было совершенно ясно, что сквозь сплетение их ветверук ползет нечто безвредное или даже скорее полезное. Никакое другое существо просто не могло вот так сразу очутиться в самой сердцевине их организма: оно было бы задержано, опознано и истреблено на границе тела. Мангры не разбирались, кто копошится в них, не обращали внимания на тварей, которые поедали больную листву, обирали вредных насекомых или питались отмершими тканями. Ведь даже человек без помощи науки не в состоянии заметить тех подчас крупных и вредных существ, которые гнездятся в его¹ организме! Поэтому смельчак, пока он себя вел так, как вел себя биолог, был в безопасности, словно прогуливался по парку.

И это вскоре всем стало ясно.

Биолога могли погубить лишь две ошибки, но он их учел. Он не двинулся напрямик, так как пришлось бы проползать через

34

опаленные выстрелом участки, а это могло вызвать у мангров болевое ощущение, которое, вероятно, включило бы защитную реакцию. Он, хотя это намного удлиняло его путь, выбрался наружу там, где мангров ничто не беспокоило. И, выйдя наружу, он не встал и не побежал, прекрасно сознавая, что противник скорей всего уже научился отождествлять фигуру идущего человека с опасностью.

Экипаж вездехода в точности повторил его маневр. Нельзя сказать, что люди проделали это без содрогания, но успех был достигнут. И вовремя!

Скафандры пленников, как и предполагалось, еще противостояли разрушительному действию сока. Пока еще противостояли...

Схватка одиночки со щупальцами, которая закончилась столь плачевно, тем не менее наглядно подтвердила то, о чем биолог догадывался. Пучок щупалец исчерпал все свои резервы настолько, что нового пленника они уже не могли поднять над землей. Возможно, они еще могли скрутить одного-двух, но теперь в борьбу вступали уже четверо. Подхода же подкрепления можно было не опасаться — «рефлекс выстрелов» не должен был исчезнуть так быстро.

Все, что произошло потом, сильно напоминало ожившую скульптуру битвы Лаокоона со змеями...

Спустя несколько минут щупальца были рассечены резаками, и люди поспешно отступили к боту.

Теперь оставалось лишь отбить вездеход. Но мысль об избиении уже беззащитного, когда стали ясны его слабые стороны, хотя по-прежнему загадочного, кустарника претила людям. И они охотно пришли к выводу, что мангры сами оставят вездеход, едва почувствуют приближение бури.

Тут они ошиблись. Инстинкт повелевал манграм не упускать добычу, и, когда приблизилась буря, они поволокли вездеход.

С их стороны это был роковой просчет. Вездеход в отличие от урбана нельзя было разодрать на клочки; его махина затруднила движение мангров, и буря их настигла.

А что такое здешние бури и почему мангры стали кочующими полурастениями - полуживотными, людям сказали обломки вездехода. рассеянные на пространстве многих километров.

БИОГРАФИЯ РЕМЕСЛА

Ораспвое место выбрал че-\овск, чье имя носит город. По преданию, полтыщи \ет назад здесь были сплошные леса, дремучие и девственные. Такие, что войдешь — не выйдешь. Но однажды сюда, в заокские дебри, забрался беглый мужик Павел. Места глухие — не выдадут, сказал он себе. И основал через Оку перевоз. Первое время у весел он еще сидел сам, а потом передоверил их своим захребетникам, вернее, :• ыгам. Захребетник — это батрак сухопутный. Так уж устроен дикий человек — сбросив ярмо с се б" норовит тут же накинуть хомут жа шею ближнего: тащи, дескать. теперь, Емеля, ты — и за себя, и за меня, пока не перекинешь лямку на плечи брата-битюга. В челооитных того времени так и называли селение — Павлов перевоз... Уж потом оно стало — Павлово.

С одной улицы я нырял на другую, с другой — на третью. Острожная, Стрелецкая, Конопляная, Бабья горка, Кузнечная... Это как раз в нагорной части Павлова, там, где находились острог и стрелецкое село. Здесь проходил торговый тракт из Нижнего Новгорода в Москву. Дорога эта пересекала Оку как раз там, где стоял Павлов перевоз. По ней шли обозы с товарами, а по Оке уже ходили суда. И на этом бойком перекрестке дорог, водной и сухопутной, расположился стрелецкий пост: для охраны торговых путей от разбойников. Их тогда в соседних лесах было гибель, под каждым кустом по «небритой харе». Стрельцы охраняли от разбойников дорогу, а их защищал острог...

Когда я стоял на Стрелецкой, ко мне подошел древний старец. На палку старик опирался сильнее, чем на ноги.

Р. САРИМОВ, наш спец. корр. Фото автора