Вокруг света 1973-12, страница 33

А быт? Дым очагов разъедал глаза в старых темных домах. Когда быки не могли втащить на гору груженые сани-волокушу (единственный вид местного транспорта), то помогать им приходилось женщинам наравне с мужчинами. И таскать по крутым каменным дорогам воду из реки в тяжелых кувшинах, и чистить холодные каменные стойла для скота — тоже была работа женщин.

Теперь же обо всем этом даже мало кто помнит.

— Нас пригласили завтра на свадьбу. Пойдем?

— Непременно. Если только автобуса не будет.

— А знаешь, что дарят невесте родители?

— Бычка?

— Нет. Спальный ореховый гарнитур.

Нам не пришлось побывать на этой свадьбе. Утром на площади перед гостиницей появился маленький автобусик, который явно готовился в путь. Собрав вещи, мы подбежали к нему.

— Когда пойдет?

— А кто знает? Залезай, сиди, жди.

В автобус вносили клетки с поросятами, мешки с капустой... Под окном автобуса несколько женщин поочередно обнимали хохочущую девушку, давали ей какие-то наставления и совали в руки бесчисленные пакеты, которые она тут же роняла. «Только одна в трауре, — отметила я про себя, — а все другие — модницы, да и только». Девушка вырвалась из объятий провожающих и вскочила в автобус.

— Надолго уезжаете, да? — спросила я.

— В Тбилиси. Теперь уже ненадолго, пятый курс.

— Медицинского?

— Нет. Педагогического. У нас тут две новые школы.

— А я и больницу новую видела.

— Да. Мой брат медицинский кончает, будет здесь работать. Всем дела хватит, не соскучимся... Ну поехали!

Какой была эта дорога, лучше не вспоминать. Иногда казалось, что автобус живой' и сознательно нащупывает колесами край обрыва, где по дну пропасти бещено несется Ингури. С одной стороны, вплотную к окнам, — скалы, с другой — светлая пустота.

В проходе сидел на чемодане маленький сван со смеющимися глазами. Он всем рее охотно объяснял и рассказывал.

— Видишь, какая пропасть. Не бойся. Автобус не упадет. Хотя может и упасть, если скользко. Обзателно.

Все сидят друг на друге — автобус-то последний, смеются, болтают, спят, кормят детей. Едем вниз, вниз, вниз.

Вдруг на каком-то очередном витке дороги одна из женщин зарыдала в голос, запричитала. К ней присоединились другие. Мы растерялись.

— Что с ней?

— К могиле приехали. Выходить надо.

Автобус остановился. Все вышли, и мы тоже. Над бушующей рекой была могила, а возле нее столик. На нем бутылки араки, яблоки, лепешки, сигареты и даже спички.

Наш шофер сказал поминальную речь. Люди выпили. Потом поставили на столик новые бутылки и поехали снова вниз.

Град камней по крыше — мы невольно пригнули головы.

— Обвалы скоро, — пояснил наш веселый сосед. — Тогда убьет. Обзателно. У нас самая плохая дорога. Люди падали в Ингури.

— Кто-нибудь спасся?

— Нет. Но мы всегда ищем. Пока не нашли, думаем — живет. Так нельзя, надо хоронить. Всех нашли... Кроме трех.

«Кроме трех, — подумала я. — А сколько же их было?»

Вдруг засигналил шофер встречного грузовика. Поговорив с ним, наш стал разворачивать автобусик над бездной.

— Что он делает? Куда он?

— Обвал впереди. Обратно едем, в Местию.

— Ну уж нет. Мы выйдем здесь.

— Куда? Гляди, темнеет. Лес вокруг, скалы.

— Все равно. Обратно мы не можем. Нам все равно.

И они уехали. А мы остались и тихо побрели вперед. Вдруг, как в сказке, нас догнал старый дребезжащий «газик».

И был дождь, и были камни на дороге, и быстро наступила темнота. Свет фар то упирался в скалы, то повисал над пропастью, куда неудержимо скользили колеса «газика». Но было и удивительное искусство шофера, который решительно сказал нам, что он просто обязан доехать живым, так как у него четверо детей.

Проехав так километров двадцать, мы уперлись в обвал, тяжелой глыбой лежащий на дороге и уходящий, как поток лавы, вниз, во мрак, где ревела Ингури.

— Стоп! — сам сеое подал команду шофер. — Назад, Роман, давай.

И тут нас нагнал грузовик, остановился, и из него выскочил водитель с золотой кудрявой головой.

-— Дальше не проехать? Тогда здесь ночевать будем. А у меня тормоза ослабли. На газе держу. Хорошо, что вниз, а не вверх, — весело и быстро сообщил он нам.

Его светлая голова замелькала в темноте — и, пожалуйста, костер уже пылал на дороге. Обменявшись несколькими фразами по-грузински, оба шофера вдруг нВфнули в «газик», развернули его так, что камни из-под колес полетели в Ингури, и пропали во мраке.

— Адские водители! — усмехнулись мы им вслед и отправились искать на дороге хоть какие-нибудь щепки для костра.

Они вернулись целыми и невредимыми, наши шоферы. Роман нес узелок с лепешками, а в объятиях Кудрявого-без-тормозов покоился кувшин.

До утра в ущелье звенели песни. Пятна розового света плясали по скалам, бесстрашно взбегая вверх и смешиваясь с обрывками туч, прыгали по дороге и проваливались в черную пропасть. Хорошо, что ко всему этому веселью не присоединилась еще и гроза, чтобы окончательно обрушить дорогу.

На рассвете оба шофера проводили нас до обвала, потому что мы решили брать его штурмом — жить за облаками до самой весны у нас не было возможности.

Он еще шел, этот обвал.* Сверху катились камни, и, шурша, сползала земля. Поглядев на это, Кудрявый-без-тормозов решил:

— Ждать надо!

— Долго?

— Дня три. Обвал должен стоять. Сейчас нельзя трогать.

. — Ну уж нет! Полезем потихоньку?

— Попробуем. Спасибо, друзья, до свиданья.

Внизу, на равнине, нам сказали, что дорога из Местии действительно самая опасная здесь. И подумалось: неужели нельзя сделать ее менее опасной? Ведь это единственная артерия наземной связи между Сванетией и всем прочим миром...

А недавно мы получили из Тбилиси письмо. В нем говорилось, что археологи решили перевезти найденный нами валун в музей Местии.

31