Вокруг света 1973-12, страница 71

Мартин Бек открыл тумбу письменного стола, быстро перемотал ленту, вынул бобину из аппарата и прошел в штаб спецгруппы.

— Ну? — спросил Колльберг. — Понравился тебе Мауритсон?

— Так себе. Но у меня есть данные, чтобы привлечь его за убийство.

— Кого же он еще убил?

— Свярда.

— В самом деле?

— Точно. Он даже признался.

— Послушай, эта лента, — вмешался Рённ, — она из моего магнитофона?

— Да.

— Тогда тебе от нее не будет проку. Аппарат неисправный.

— Я его сам проверил.

— Ну да, первые две минуты он пишет. А потом звук пропадает. Я вызвал на завтра мастера.

— Вот как. — Мартин Бек поглядел на ленту. — Ничего. Мауритсон все равно уличен. Леннарт же сам сказал, что принадлежность оружия, из которого совершено убийство, неопровержимо установлена.

XXX

Дело Мауритсона рассматривалось в Стокгольмском городском суде. Он обвинялся в убийстве, вооруженном ограблении, махинациях с наркотиками и еще кое-каких преступлениях.

Обвиняемый все отрицал. На все вопросы отвечал, что ничего не знает, что полиция сделала его козлом отпущения и сфабриковала улики.

Бульдозер Ульссон был в ударе, и ответчику пришлось жарко. В ходе судебного разбирательства прокурор изменил формулировку «непреднамеренное убийство* на «преднамеренное».

Мауритсона приговорили к пот-жизненным принудительным работам за убийство Гордона и ограбление банка на Хурнсгатан. Кроме того, его признали виновным по целому ряду других статей, в том числе как соучастника налетов шайки Мурена.

А вот обвинение в убийстве Карла Эдвина Свярда суд отверг. Адвокат, который поначалу не проявил особой прыти, здесь вдруг оживился и раскритиковал вещественные доказательства. В частности, он организовал новую экспертизу, которая подвергла сомнению результаты баллистического исследования, справедливо указывая, что гильза слишком сильно пострадала от внешних факторов, чтобы ее с полной

уверенностью можно было привязать к пистолету Мауритсона.

Показания Мартина Бека были сочтены недостаточно обоснованными, а кое в чем и попросту произвольными.

Конечно, с точки зрения так называемой справедливости это не было суть важно. Какая разница, судить ли Мауритсона за одно или за два убийства. Пожизненное заключение — высшая мера, предусмотренная шведским законодательством.

Когда Мауритсона уводили из зала суда, он смеялся. Люди, видевшие это, пришли к выводу, что только закоренелый преступник и редкостный негодяй, совершенно не способный к раскаянию, может проявлять такое неуважение к закону и суду.

Монита устроилась в тенистом углу на террасе отеля, положив на колени учебник итальянского языка.

Мона играла с одной из своих новых подружек в бамбуковой рощице в саду. Девочки сидели на испещренной солнечными зайчиками земле между стройными стеблями, и, слушая их звонкие голоса, Монита поражалась тому, как легко понимают друг друга дети, даже если говорят на совершенно разных языках. Конечно, в отеле достаточно было ее скудного запаса английских и немецких слов, но Монита хотела общаться не только с обслуживающим персоналом. Потому-то она и взялась за итальянский, который показался ей намного легче словенского и которым вполне можно было обходиться здесь, в маленьком городке вблизи итальянской границы.

Стояла страшная жара, и ее совсем разморило, хотя она сидела в тени и всего четверть часа назад ходила в душ — в четвертый раз с утра. Она позвала Мо-ну, и дочь подбежала к ней, сопровождаемая своей подружкой.

— Я решила прогуляться, — сказала Монита. — Только до дома Розеты и обратно. Пойдешь со мной?

— А можно мне остаться? — спросила Мона.

— Конечно, можно. Я скоро вернусь.

Монита не торопясь пошла вверх по склону за отелем.

Сверкающий белизной дом Розеты стоял на горе, в пятнадцати минутах хода от гостиницы. Название сохранилось, хотя Розе-та умерла пять лет назад, и дом перешел к ее трем сыновьям, которые давно уже обосновались в самом городке.

Со старшим сыном Монита познакомилась в первую же неделю; он содержал погребок в порту, и его дочурка стала лучшей подружкой Моны. Из всего семейства Монита только с ним могла объясняться — он был когда-то моряком и неплохо говорил по-английски. Ей было приятно, что она так быстро обзавелась друзьями в городе, но больше всего ее радовала возможность снять дом Розеты осенью, когда уедет поселившийся там на лето американец.

Дом просторный, удобный, с изумительным видом на горы, порт и залив, кругом большой сад. И до следующего года он никому не обещан, так что в нем можно всю зиму прожить.

Поднимаясь по крутому склону, она снова и снова перебирала в уме события, которые привели ее сюда. И в который раз за эти три недели поражалась тому, как быстро и просто все свершилось, стоило сделать первый шаг. Правда, ее терзала мысль о том, что цель достигнута ценой жизни человека. В бессонные ночи в ее голове до сих пор отдавался непреднамеренный роковой выстрел,

69