Вокруг света 1974-06, страница 78
лый волгарь с поседелой бородой. — Батюшки-светы! Вот это встреча! Ведь почитали погибшим! Знать, не мне одному воскресать из мертвых довелось? Входи, входи к нам в рубку! Пассажир схватил протянутые ему обе руки. — Александр! Господи! Саша Овчинников! Я еще с пристани что-то знакомое уловил, как только на мостике тебя увидел. Невозможным казалось опять кого-либо из той жизни повстречать. Ах, Саша, Саша, неужто я и впрямь опять в России? Едва к похоронам матери поспел Штурвальный матрос-стажер и седой лоцман с любопытством глядели на странного гостя. В речи его чуть ощущался чужой, иностранный налет. Капитан усадил., его на скамью у задней стенки рубки. Гость спрятал лицо в ладонях. — Ах, человек ты мой хороший,/ зла не попомнил, простил Мака-рия Владимирцева, мальчишку обманутого... — Злом мы тебя не поминали, — говорил капитан. — Жалели. Ведь будто в воду канул. Все полагали, что с бандой в болоте погиб. — Саша, — тихо спросил Ма-карий, — а что же стало с Тоней твоей, обманом постриженной? Неужто не вылечили доктора после ножа злодейского? — Ну коли не забыл ничего, что тогда .здесь приключилось, придется, видно, кое-что досказать тебе... Старпом, принимай-ка вахту! На палубе капитан и пассажир постояли у перил. Ночь тихонько пришла из Заречья, стерла краски берегов, позволила луговым и лесным туманам, пропахшим дымками осенних костров, перебраться на реку и не спеша принялась зажигать на ветвях прибрежных сосен первые неяркие звезды. — Вглядись-ка получше вон туда, в левобережье, — указал капитан собеседнику. — Видишь, где луна над лесом... Там мы с тобой, брат, когда-то по волкам охотились. Дальше Козлихин-ская топь была, верстах в тридцати, помнишь? Теперь все стало заливом обновленной Волги. Так ты, Макарий Гаврилович, и не ведаешь, чем здесь наша война на болоте кончилась? Вот слушай! Как восстановили мы шанин-ский самолет, пошли вдвоем с Сергеем Капитоновичем опять в больницу, потому что поначалу докторша запретила нам больную Тоню волновать и тревожить. Однако операцию ей сделали успешно, стала она помаленьку подниматься, да только доктора еще пуще беспокоились за больную, чем вначале, уж очень могли потрясти ее вести об отце и женихе. Сам посуди: про то, что отец жив и давно ищет дочку, Тоня просто ничего не знала по милости пастырей духовных, а мою-то «гибель» она видела с баржи своими глазами, потому встреча с -«воскресшим» могла ее просто погубить. Как ни готовила Тоню докторша к некой важной встрече, все же до последней минуты так и не отважилась сказать правду — дескать, жених твой живехонек! Не стану рассказывать, как больная приняла весть об отце и как встретила его... Поправка ее с того часа пошла быстрее, однако даже родной отец не смог поколёбать ее решимости остаться монахиней. Что-то лишь слегка дрогнуло в ней, по мнению Сергее Капитоновича, первая тень сомнения мелькнула насчет того, правильный ли жизненный путь уготовили ей наставники... И тут настал черед показать ей меня... Верите ли, у самой докторши руки тряслись, когда Сергей Ка-питонович открыл дверь палаты, взял меня за рукав и подвел к Тоне. Что у нее в глазах в первый миг отразилось, куда мне пытаться и передать! А в следующую минуту память вернула ей все: обряд в соборе, епископские ножницы, обет отречения от мира... Ни кровиночки в лице не осталось у Тони! Застонала, лицо закрыла, будто защищаясь от наваждения, упала назад на подушки словно бездыханная. Вот когда и я понял, как это можно среди, бела дня свету не взвидеть! На колени кинулся, все кругом позабыл, целую ее, и сам уж вроде без ума, без памяти. Докторша сделала ей впрыскивание, в память привела... «Саша! — плачет больная наша, уже громко, навзрыд. — Ну что же ты так опоздал? Ведь я все равно как в могиле для тебя!» «Истинная любовь даже с того света возвращает! — говорит отец. — А его любовь уже горы сдвинула. Вернет она и тебя к свету, потому что ты, девочка моя, не в могиле, а только в сетях». «Я поклялась, я пострижена! — плачет Тоня. — Нельзя же мне постыдной расстригой стать? Бог не любит изменчивых и клятвопреступных душ». «Не отчаивайся, — отец ей. — Нет клятвопреступления там, где клятву вынудили обманом, постри гали несовершеннолетнюю, при живом отце и любящем женихе». «Никто не знал, что он живой», — рыдает Тоня. Тут-то и пришлось поведать ей, как протоиерей Николай видел меня в костромской больнице, как скрывал от нее документы, отцову фотографию с адресами и 12-го, и 18-го годов, пачку ассигнаций, что мама держала в сумочке на шее, ее кольца и часики... Вся горькая жизнь припомнилась ей... Попросила Тоня прийти в палату свою прежнюю наставницу, мать-игуменью, и та после долгих отнекиваний в конце концов пришла вместе с попадьей Серафимой. И тут настоятельница выразила полную готовность игуменской своей властью снять с Тони обет монашества, поскольку, мол, обет был принесен по неведению Тониных жизненных обстоятельств. Пожалуй, эта легкость в столь, важном решении более всего и поразила Тоню! Попадья Серафима молила Тоню похлопотать перед властями о возвращении «столбушков-сверточ-ков» с золотыми монетами из железного ларчика, найденного летчиками в котомке Стельцова, поелику столбушки эти не мамочке Тониной принадлежали, а отцу протоиерею. Он, мол, желал Тоне только блага, чтобы возвеличить убогую обитель через прославленную святую целительницу. Тут еще кое-что прояснилось для молодой девушки. Она и не подозревала, что уготовлена ей была роль угодницы и чудотво-рицы. По прошествии нескольких дней докторша тихонько велела унести из палаты Тонину рясу и клобук. Тоня лежала, отвернувшись к стене, и ничего не сказала. Выписали ее из больницы в простом платье и белом платке оренбургском... Сейчас в Горьком детским врачом. — Значит, и впрямь стала цели-тельницей? — Как видишь! Учиться вместе пошли — я на штурмана, она в медицинский. Старшего нашего в честь деда Сергеем назвали, летчиком-истребителем служит. Только уж не на «фарманах»... ...Протяжный сигнал с низовьев отдался эхом от волжских берегов. Сквозь прозрачные свитки речного тумана мелькнули близкие огни буксирного теплохода. Капитан «Лассаля» снова вернулся на мостик взглянуть, как разойдутся суда. Он сам взялся за рукоять гудка и посигналил встречному. Конец 76 |
