Вокруг света 1974-08, страница 15
\ \ \ От вытравленного воздуха щебенка может расшататься и тогда... В общем, осторожней. «Совсем как на «Сага Сворде», — думает Михаил Никитич. — Только в отличие от «норвежца» капитан французского транспорта не стал дожидаться шторма или возможных последствий, а сразу дал согласие на проведение спасательных работ. Правда, положение «Мелюзин» не из легких, но погода пока спасает...» Заборщиков подошел к водолазу; — Задержись подольше у третьего левого балластного танка. Осмотри повнимательнее корпус. Насосы работают^ а вода в танке не убывает. По рассказам водолазов Анфертьев на планшете восстанавливает картину сидящего на камнях судна. Закончив какой-то штрих, инженер с неизменным «Беломором» в уголке губ подходит к Михаилу Никитичу: — Смотри, что получается: судно сидит на камнях в районе первых трех трюмов. Носовые балластные танки затоплены. Мы их можем продуть и вытеснить воду. Дальше. Из первого трюма половину угля выгрузили и приступили ко второму. Таким образом мы облегчим носовую часть судна, и тогда корма опустится... — А при снятии судна с камней, — закончил мысль инженера Михаил Никитич, -— можно повредить винт и рулевое управление. — Да. Я думаю, чтобы держать нос на уровне кормы, — продолжил Анфертьев, — надо одновременно разгружать третий, четвертый п пятый трюмы. — Хррошо. Сейчас подойдет новый кран, мы поставим один большой на правый борт, а два маленьких — на левый... Постепенно положение французского транспорта становилось все яснее. Когда на банке Усмадал «Мелюзин» села на камни, она пропорола днище, и вода затоппла междудонный танк, а через открытые горловины вода стала заполнять левые бортовые. К вечеру из трюмов «Мелюзин») выгрузили две тысячи тонн угля. До утра обещали выгрузить около трех тысяч. На буксирах доставили два мощных компрессора. Предстояло сжатым воздухом вытеснить из затопленных отсеков воду и наглухо задраить их. Анфертье© ходит по палубе в своем тяжелом и длинном пальто. Он занят расчетами; подсчитывает потерю водоизмещения, чтобы определить, сколько предстоит еще выгрузить и какая тяговая сила потребуется для стаскивание судна с камней. Все свои сомнения отмечает в блокноте двумя волнистыми лилиями. Если и открывает рот, то говорит только формулами — лямбды, сигмы, интегралы, дифференциалы. Заборщиков никак не может понять: откуда поступает вода в третий бортовой танк? Он внимательно выслушивает водолазов, но, кажется, собирается сам опуститься в этот отсек, чтобы попытаться отыскать причину. На палубе изредка появляется капитан Жан Лемовеллик. Притихший, седой, домашний человек. Пройдя по палубе, он снова скрывается в своей просторной и пустой каюте с плугом на картине* Утром 2 апреля неожиданно задул сёверо-восточ-ный ветер. Резко начал падать уровень воды в море. Кажется, начиналось то, чего больше всего опасался Заборщиков. Капитан Айчуваков связался с Заборщпкевым ж передал, что он отходит от «Мелюзин» на длину буксирного троса. Надо торопиться, чтобы не дать «французу» плотнее сесть на камни. Забор щиков и сам понимал, что пора завершать продувку и герметизацию затопленных отсеков и что в третий танк ему так и не удастся опуститься... Придется готовить и этот танк к продувке. Позже Михаил Никитич, перебрав все возможные варианты, пришел к заключению, что где-то в переборке образовалась трещина. "Но обнаружить ее не удалось.-Погода портилась. Ровно в пятнадцать часов, когда продувка была закончена и из трюмов выгрузили свыше четырех тысяч тонн угля, от «Мелюзин» стали отходить лихтеры, кроны, буксиры, водолазный бот. Шесть красных щитов на «Мелюзин» начали опускаться, закрывая трюмы. Французские моряки забегали по палубе, появились на юте, на баке. Капитан занял свое место в ходовой рубке. Рядом Михаил Никитич. И снова он невольно вспомнил «Сага Сворд» и «Миноан Чиф», вспомнил шторм и недружелюбную атмосферу, созданную Петерсоном... — Внимание, — раздался в динамиках голос капитана Айчуваков а, — экипажу приготовиться к снятию аварийного судна. — Голос звучит твердо. Интонации жесткие. — Задраить бортовые двери, иллюминаторы. Выход на главную и кормовую палубы запрещается... На баке — вира якоря. На корме — травить трос до 250 метров. С борта «Мелюзин» Заборщиков сообщает на «Юрий Лисянский». что дизели запущены, трюмы закрыты. Михаил Никитич прекрасно понимает, какую скорость может развить «Мелюзин» своей массой, и поэтому на аварийном судне оба якоря в готовности, чтобы в случае необходимости отдать их и сдержать силу инерции, «Юрий Лисянский» потихоньку идет влево. Постепенно всплывает трос. Кто-то в рубке сказал: — Похоже, пошли... — Прекратить разговоры! — резко приказал Айчуваков. — На румбе? — На румбе 48. — Глубина? На эхолоте? — Глубина 10. — Вправо не ходить! — Есть не ходить вправо.» Капитан Айчуваков, как, впрочем, и вся команда, еще не знает, что их затянувшееся возвращение домой снова не состоится. После подписания Жаном Лемовелликом акта об окончании спасательных работ он попросит инфлот, чтобы в порт Киль его судно было отбуксировано не кем иным, как «Юрием Лпсянским». Но это будет позже. А сейчас Айчуваков командует: — Вправо не ходить... — Пошел^ — тихо проговорил Анфертьев, словно еще не был в этом уверен, и вдруг крикнул: — Идет! Айчуваков словно не слышал, вглядываясь в корму «Мелюзин». Транспорт пошел, но его заносит в сторону, и, кажется, он начинает развивать скорость. — На аварийном, дайте средний вперед, — командует капитан, К «Мелюзин» стали подходить два буксира и с двух бортов начали выравнивать его. Постепенно «Мелюзин» встала в кильватер «Лисянского», и было видно, как на корме матросы подняли флаг Франции. Транспорт шел без крена, на ровном киле, а это означало, что расчет инженера Анфертьева был точен. Осадка судна была восстановлена. Георгий Михайлович пошарил в глубоких карманах своего пальто, достал спички и прикурил давно уже погасший в уголке губ «Беломор». Балтийское море, 1974 год 13 |
