Вокруг света 1974-08, страница 48

половиной тысяч душ, и заметить родственные связи между ними не составляет труда.

Вам потребовался сапожник, .парикмахер или аптека? Остановите любого прохожего, и он непременно ответит: «О, вам надо обратиться к моему кузену. Идемте, я провожу вас!» И вы попадете в уютное семейное заведение, куда немедленно сбегутся остальные родичи, чтобы сообща оказать вам помощь.

Сломалась серьга? Ее починит кузен Арзилли, да еще откажется от денег: «Рад оказать услугу очаровательной синьоре!»

Оборвался ремешок на сумочке? Кузен Иво проводит вас к своему брату, и тот подберет вам ремешок по цвету.

Туристов здесь любят и не мыслят себе жизни без приезжих. _ Естественно: туризм — одна из главных статей дохода страны. Он приносит миллионы долларов. На втором месте стоит продажа почтовых марок — два с половиной миллиона долларов. Первая марка была выпущена в 1877 году, и с тех пор сан-маринская почтовая продукция слывет одной из самых красивых в мире.

Жители ведут скромный, но достойный образ жизни. Туристский сезон короток, а надо обеспечить семью на весь год. Поэтому зимой горожане нередко эмигрируют на север Италии.

Уверившись раз и навсегда, что здоровая экономика зиждется на семейных узах, санмаринцы и в- руководстве страной узаконили семейственность. Дважды в году главы семей встречаются для того, чтобы обменяться мнениями и предъявить свои петиции властям.

Власти — члены тех же семей. За двумя исключениями. «Судьи и полицейские у нас — иностранцы. Они из Италии, •— объяснила мне профессор Клара Боскалья, сотрудник министерства иностранных дел Сан-Марино. — Мы полагаем, что такая мера обеспечивает беспристрастность. Если бы зю были местные жители, они непременно оказались бы в родстве с обвиняемым, а это уж никак не годится...»

Как видим, у санмаринцев жива любовь к средневековым правилам. Но не менее чувствительны они к посяганиям на свободу и демократию — уже отнюдь не средневековым категориям. В 1740 году папа римский Климентий XII был вынужден признать независимость Сан-Марино. Ему приписывают знаменитую фразу: «Эта республика застряла, словно кость в горле». Не раз «саммаринези» рисковали своей свободой ради свободы других. Вещественные доказательства этого можно увидеть в национальном музее. Невзирая на угрозу объединенного вторжения войск Австрии, Неаполитанского королевства, Франции и Испании, маленькая страна роз и олеандров дала приют итальянскому патриоту Джузеппе Гарибальди. Причем в самый тяжелый для него момент — после поражения.

30 июля 1849 года полуторатысячный отряд Гарибальди был окружен австрийцами. С большим трудом уцелевшие гарибальдийцы пробились в Сан-Марино. Они встретились в старом кафе СимойчИки — сегодня этот ресторанчик носит имя Гарибальди, а на площади поставлен памятник — первый в мире в его честь. Именно здесь, на горе Монте-Титано, отважный республиканец вдохнул в своих единомышленников веру в конечную победу.

Австрийцы угрожали оккупировать и разорить Сан-Марино. Тем не менее маленькая рес

публика укрыла Гарибальди, его жену Аниту и группу прйверже'нцев. В дальнейшем местные жители провели их горными тропами сквозь кольцо австрийских войск. Великий изгнанник пустился в далекий путь до самого Нью-Йорка, чтобы через много лет вернуться на родину и бороться за объединение Италии.

Немало сыщется и нынешних европейцев, которые обязаны своей свободой, а подчас и жизнью этой республике. Во время второй мировой войны санмаринцы, ничем не защищенные, кроме своего нейтралитета, укрыли у себя десятки тысяч беженцев, опасавшихся от отправки в концлагеря.

— Где же вы сумели разместить их? — спросила я адвоката Беллуци.

— Пришлось потесниться, — улыбнулся тот. — Скажем, у меня в доме, где обычно живут двое, помещалось семнадцать человек. Мы с братом спали на стульях в столовой...

Да и как иначе! — пожал он плечами. — Со всей Европы бежали голодные и обездоленные. А Сан-Марино всегда была сельскохозяйственной страной. У нас был хлеб, овощи, вино. И мы поделились с несчастными...

Суждение о том, что Сан-Марино сельскохозяйственная страна, было для меня новостью. Я отправилась на одну из ферм у подножия Монте-Титано. Меня сопровождал чиновник министерства сельского хозяйства.

— Синьор Дзондзини — фермер-арендатор, — пояснил он. — Он оставляет себе только половину дохода. Остальное идет владельцу.

Во дворе дома под островерхой красной черепичной крышей седоголовый патриарх бранил двух волов, мерно кивавших головой в такт его словам. Завидев нас, он пошел навстречу. Одновременно из разных углов появились сыновья, невестки и внуки. В мгновение ока нас окружило одиннадцать человек. Все вместе мы осмотрели коровник, полюбовались оливковым деревом и проследовали на виноградник.

— Сейчас мы делаем вино на экспорт, — сказал старый крестьянин. — Раньше не делали, а теперь делаем.

Потом мы сидели в огромной кухне-столовой с побеленными стенами. Под потолком, на балках, висели окорока. Во главе стола сел хозяин. Рядом с ним на маленьком стульчике -примостился пятилетний внук Стефано. Огромные глазищи мальчика попеременно смотрели на деда и на мать, которая месила тесто для местного блюда — пьядены: это плоские оладьи, которые пекут на углях.

— Чтобы пьядена вышла как надо, — рассказала мать Стефано Мария, — надо в огонь под-кладывать сухую виноградную лозу, а- оладьи все время смазывать оливковым маслом.

Мы запивали пьядену (белым ароматным вином, что сейчас идет на экспорт, а закончили трапезу крепчайшим кофе — единственным уго»-щением, которое не растет в Сан-Марино.

Альфредо Дзондзини смотрел поверх своей чашки, и его лицо напоминало вырезанную из дерева маску.

— Этой осенью, — в раздумье произнес он, — я увижу свой семьдесят седьмой урожай... Всю жизнь я не разгибал спины. Но я доволен, что мои сыновья, как и я, не ушли от земли.

Он оглядел собравшуюся за столом семью. Его коренастые сыновья, а возможно, и сыновья его сыновей будут возделывать каменистую землю горы Монте-Титано.

46