Вокруг света 1974-09, страница 66

еле тащат тяжелые вьюки. А это только первый перевал из четырех, которые нам предстоит преодолеть. Начинаешь понимать, почему этот район не жаловали своим посещением гляциологи.

Единственное жилье, которое изредка можно встретить здесь, — юрты чабанов, пасущих отары овец в горных долинах. Такие встречи редки, и кажется, нет предела гостеприимству хозяев. Так радушно могут встречать только в горах. Жизнь здесь течет «ак бы в другом измерении. Человек целиком слит с первозданной природой. Их (разделяет лишь непрочное полотно палатки. Время года здесь не имеет такого абсолютного значения, как на равнине. Горы делают погоду по своему усмотрению. С утра солнце может принести весну, к полудню нагрянет зима с самым настоящим снегопадом, а к вечеру наступит туманная осень.

Джунгарший Алатау вздымается вверх в виде трех гигантских ступеней. Наш путь лежит к вершинам последней ступени, где возвышается массив Тышкан.

За перевалом Кабыл — последняя обитаемая долина. Мы уже в центре гор. Многолетний снежник преграждает путь на вершине перевала. Вдруг передняя лошадь скользит и исчезает за краем обрыва. Через несколько секунд доносится звук упавшего тела.

Все кончено! Мы подбегаем к краю пропасти. Но что это? Не верим авоим глазам — лошадь жива! За тридцать метров свободного падения тяжелый вьюк, прочно притороченный к седлу, перевернул ее вверх ногами и смягчил удар о камни. Кое-как опускаемся. Бедняга дрожит всем телом, послушно позволяя обработать раны.

Теперь у нас четыре работоспособных лошади. Не успеваем перевьючить лошадей, как разразилась гроза. В блеске молний начинаем медленно спускаться с перевала. Только там, внизу, можно найти площадку для лагеря, дрова, для костра. Сквозь тьму ночи и завесу дождя неожиданно вырывается огонек костра. Нам повезло — это последняя на нашем пути стоянка чабанов. Каким необыкновенным уютом тянет от этой мерцающей во тьме точки!

Пять дней потребовалось нам, чтобы добраться до промежуточного лагеря с основным грузом, заброшенным туда вертолетом. А он летел не более часа...

Наконец мы должны увидеть гипотетические ледники Тышкана. Нас отделяет от них глубокий каньон реки Кичик-Казана и плоский массив сыртов. Этот путь не для лошадей, и мы оставляем их в лагере. Выбравшись на плоский водораздел, мы нос к носу сталкиваемся со стадом тау-теков — горных козлов. Похоже, что наше появление не вызывает у них ничего, кроме любопытства. Может быть, они впервые видят людей? Все стадо во главе с бородатым вожаком степенно удаляется за соседний гребень.

Еще несколько часов пути. Нетерпение возрастает. И наконец... Внизу белой ниточкой вьется река Хоргос, чуть дальше — сияющее аквамарином озеро Казанкуль. И над всем этим, на четверть закрывая горизонт, высятся ледовые горы. Перед нами ледники Тышкана!

Вместе с Петром Александровичем склоняюсь над картой. Голубые пятна ледников на ней — точная копия открывающегося перед нами вида. Но ведь должны же быть какие-то неточности? Карандаш Черкасова медленно ползет по контурам гипотетических ледников, сверяя их с настоящими. Ищет существенные расхождения. Тщетно. Всю работу карандаш уже выполнил в кабинете...

Более семидесяти ледников окончательно легли на карту.

Горы, покрытые льдом... Пожалуй, трудно найти другое место, где природа находится в такой пер-возданности и где суровость так сочетается с красотой. Непередаваемо ощущение величавого простора. Горы не теснят его, они создают его объемность, его третье измерение. Воздух прозрачен, и почти физически ощущаешь, как он насыщен солнцем.

Подъем на ледник начинается с морены. Чтобы представить себе первобытный хаос, надо побывать именно здесь. Дьявольское нагромождение камней и грязи преграждает путь. Но вот и чистый лед. Здесь царство весны. Веселое журчание ручьев — единственный звук в этом ледяном царстве. Лишь изредка на склоне прогромыхает камнепад да раскатистым выстрелом разорвет тишину треснувший вверху лед.

Вечный лед и вечная весна!

Ещё выше — владения по-настоящему вечной зимы. Брезентовая палатка, приютившаяся у границы двух стихий >13 льда и камня, кажется чем-то ненастоящим. Кажется, нет ничего живого в этой ледяной пустыне. Словно специально для контраста порхнет бабочка, занесенная сюда из долины случайным ветром, и упадет, обожженная холодом, да изредка раздастся пронзительный крик альпийских галок — единственных пернатых, которые по непонятным причинам предпочли эти места всем другим.

Здесь хорошо думается. А думать есть над чем, ведь нашему взгляду открыта не только величавая и будто инопланетная красота ледников. Общая площадь ледников тышканского массива около пятидесяти квадратных километров. Это уже ледниковый район, в XX веке — целое географическое открытие! И пожалуй, самое ценное в нем то, что оно произошло, как говорится, «на кончике пера». Вот, значит, насколько точны наши знания природы ледников! Каким строгим математическим предвидением мы обладаем!

Но радость наша далеко не полна. Ледники — это полезное ископаемое, которое сама природа превращает в продукт, столь остро необходимый сегодня, — чистейшую пресную воду.

Ледники — это еще и «дирижеры» климата. А известно ли нам их будущее, что они готовят нам завтра? В истории Земли грандиозные оледенения чередовались с периодами межледниковья. Но мы и сейчас достоверно не знаем, в каком же периоде мы живем — ледниковом или межледниковом. В умеренных широтах большинство ледников сейчас отступает. Ежегодно они теряют от одной тысячной до одной сотой своей массы. Пока это ничем не грозит. А что будет потом? Будут ли ледники постепенно исчезать с поверхности Земли или, наоборот, закуют ее в ледяной панцирь? А может быть, эти колебания окажутся незначительны? Какой процесс замедлит, какой подтолкнет технологическая деятельность человека? И какие это вызовет последствия?

Человечество сейчас можно сравнить с путешественником, который оказался в неведомом климатическом поясе и пытается определить, что его ждет: нескончаемое лето, весна или жестокая осень?

Гляциология одолела очередной перевал и начала подъем к новым, еще более крутым и тяжелым.

В. ВАСИЛЬЕВ

64