Вокруг света 1975-11, страница 43

стоявшийся разогретый воздух. Полоска тени сиротливо жалась к подножию высокой глинобитной стены. Через узкие калитки видны внутренние дворики; они лежат ниже самой улицы, на которой за столетия накопился мусор и глина от обвалившихся строений.

Иногда мы попадали в полутемные сводчатые галереи, которые неожиданно заканчивались тупиками. Порой выходили на тесный перекресток, где на угольях пекут лаваш, который мальчишки большими стопками уносят на головах в близлежащие дома; где рассевшиеся прямо на земле торговцы предлагают зелень и простоквашу, налитую в большие плоские чашки; где искусный мастеровой скупает отслужившие свой век вещи, чтобы тут же, на верстачке, сооружать из них нечто годное для

V *7 ^f . ' '

\. * ^у *

■^л.

-ч,

продажи. Не раз дорога приводила нас к какой-нибудь мечети: приткнувшись у стены, калека-нищий выставляет перед собой шишковатую уродливую ногу, а чуть поодаль, у ствола дуплистой чинары, простершей свои ветви над арыком, сидит покрытый накидкой бородатый старый писец. Макая в бутыль с чернилами толстую деревянную ручку, пишет он что-то на бумажках для закутанных в чадру женщин, пришедших на молитву, за несколько риалов дает им кусочек глины из «святых мест». Во дворике возле мечети — приземистая каменная статуя льва с человеческой головой. По народному поверью женщине, долго не имеющей детей, надо только проползти ночью под брюхом этого льва, и тогда она избавится от бесплодия.

Строители исфаганских зданий, за редким исключением, не пользовались железом, и нетрудно было представить, какие огромные усилия затрачивались при возведении каждого из этих каменных шедевров. Все осиливающий людской труд возводил дворцы и мечети, возносил мосты над рекой и отходящими от нее арыками, поднимал к синему исфаганскому небу тонкие башни минаретов. Про этот известнейший в древние времена город была сложена пословица: «Исфаган — нёсфе-джаган», «Исфаган — это половина мира».

Сквозь глухую толщу столетий дошел до наших дней заключенный в камне голос безвестных творцов и строителей Исфагана. История, сохраняя имена ханов и шахов, не снисходила к тем, чьи руки создавали славу этому городу. Кажется, в одном лишь месте, в нише мечети Лотфоллы, строитель дерзнул оставить выведенное арабской вязью упоминание о самом себе: «Работа бедного смиренного человека, с божьего благословения, мастера Мохаммеда Реза, сына мастера Хосейна».

Многоцветен узор куполов мечетей, и стройны минареты, поднявшиеся над плоскокрышими домами древнего города. Тысячу с лишним лет назад заложен был первый камень древнейшей в Исфага-не мечети Джума, а последующие поколения все добавляли и добавляли свое в сложный ее ансамбль. Нигде не повторяется кружевной орнамент, каким расписаны своды ее и стены. Желание удивить, показать свое умение и выдумку породило и те два качающихся минарета, Менар Жонбан, что стоят у северной окраины города. Начнешь тихонько раскачивать один из них, и этим колебаниям станет вторить другой, хоть и не соединены они никак друг с дру

гом. Древний секрет устройства их остался неведомым.

В походах своих по городу мы все больше узнавали Исфаган терпеливых работников, искусных умельцев. В любовно украшенных мозаикой шкатулках и коробочках из верблюжьей кости, в миниатюрах на перламутре, в золотых кольцах и браслетах с нежно-голубыми вкраплениями нишапурской бирюзы запечатлевался старательный, многодневный труд мастера. В бесчисленных лавочках-мастерских с утренней, ранней поры склонялись над своими изделиями шорники, столяры, резчики, ювелиры, керамисты. Я видел, как мастер осторожно рисовал яркую диковинную птицу на уложенных вплотную девяти больших изразцовых плитках. Этим плиткам предстояло еще пройти обжиг, но здесь же можно было видеть и другие, готовые уже, с иными рисунками.

Средоточие ремесел и торговли в городе — крытый исфаганский базар. По его бесконечным изогнутым галереям и переходам можно бродить и бродить. Ремесла здесь и пахнут и звучат по-разному. Запахи хны, перца, шафрана, от которых щиплет в носу, сменяются запахами кожи, клея; в сумрачных каменных нишах мануфактурных, галантерейных, посудных, обувных рядов располагается великое множество лавок и лавчонок. От шарканья бесчисленных ног, от проезжающих порой велосипедов и мотоциклов пыль крутыми столбами поднимается в солнечных лучах, которые проникают сквозь отверстия в высокой сводчатой крыше. Звонче всех заявляют о себе кузнецы, жестянщики, чеканщики. Их лавки-мастерские растеклись с базара на прилегающую площадь, где готовыми изделиями заставлен весь тротуар. Тут найдешь кувшины, самовары, котлы, увидишь огромный сияющий медный чайничище, круглый щит из красной меди со сложным орнаментом из полуды — в центре крест, вписанный в ромб, а по сторонам стилизованные изображения цветов, деревьев, зверей...

В лавочках висят или лежат на земле длинные связки бубенцов — от самого крупного до совсем крохотного. Возьмешь в руки такую связку, и зазвенит она переливчато и нежно, и тотчас представишь себе караван верблюдов, мерно позвякивающих бубенчиками в тишине пустыни.

Где-то в горах добыли киркою куски руды, в примитивном горне выплавили металл, и мастер, разлив его в самодельные формы, долго еще колдовал над каждым

41