Вокруг света 1976-03, страница 14

— Владимир Романович, само создание вашей лаборатории свидетельствует о настоятельной необходимости проведения специальных, комплексных, по современной методике поставленных исследований в зоне строительства БАМа. Можно ли хотя бы вкратце очертить круг задач, вставших перед географами?

— Как известно, зона БАМа представляет собой малообжитую, фактически пока еще не затронутую промышленным освоением территорию. Природа ее весьма специфична, и недоучет этого может привести к целому ряду взаимосвязанных между собой нежелательных процессов и явлений.

Всякая деятельность человека на Земле является, как мы говорим, процессом возмущения природы. А тем более такая грандиозная, не имеющая аналогий, как строительство БАМа. Магистраль пересечет обширнейшую территорию, скрывающую огромные природные богатства, и обеспечит развитие горнодобывающей промышленности: например, на юге Якутии начнется разработка месторождений каменного угля и железной руды, на севере Читинской области — добыча меди. Вдоль трассы лягут нитки трубопроводов: к берегам Тихого океана потечет нефть Тюмени, получит выход в промышленные районы газ Якутии. Перечислять можно бесконечно, ибо БАМ — это не просто железнодорожные пути, но и начало рождения на востоке страны крупнейшего территориально - производственного комплекса.

Этот комплекс неизбежно изымет большую площадь из сферы жизнедеятельности растительного и животного мира, что, конечно же, приведет к изменению структурных связей между ними. Изменится и сам ландшафт. Другими словами, деятельность чело-зека в зоне БАМа со временем естественно приведет к существенному преобразованию природной среды, подобно тому как это случилось в ряде развитых стран. И поэтому первоочередная наша задача — выяснить, ао какому пути пойдет эволюция природы, точно узнать, какие из геосистем следует взять иод строгую охрану, а какие развивать в нужном нам направлении. На очереди сейчас работа «бухгалтерская»: необходимо провести «инвентаризацию» и общеэкономическую оценку земель, по которым пройдут рельсы БАМа, определить спо

собность их противостоять антропогенным нагрузкам. Мы должны четко представлять себе структуру и динамические особенности природных комплексов, закономерности их эволюционного развития, пределы устойчивости. Короче — нужно знать, что, где, для чего и как охранять.

А в науке пока что вообще отсутствуют детальные разработки по региональным географическим прогнозам и развитию экологической среды. Нам до сих пор в ряде случаев неизвестны не только методы управления естественными ландшафтами, но зачастую даже не определены критерии их устойчивости.

— То есть мы пока еще далеко не всегда можем предвидеть последствия тех или иных технических «вторжений» в природу?

— Примерно так. Но уже безусловно ясно — внешне эффектная формула (которую, замечу в скобках, до сих пор любят некоторые журналисты) «борьба с природой» себя уже изжила. Уровень экологического сознания достаточно высок: мы понимаем, что с природой нельзя бороться, с ней надо сотрудничать. При современной технической оснащенности в общем-то не велико дело — врубиться в вековую тайгу, пробить многокилометровый туннель в девственной скале, осушить озеро или, наоборот, залить котловину водой.

А ведь природа в общем-то необычайно хрупка. И как это ни парадоксально с первого взгляда — особенно северная. Несмотря на общую суровость, кажущуюся стабильность, она чрезвычайно чутко, я бы сказал — болезненно реагирует на внешние нагрузки. И мы прекрасно сейчас понимаем, что необдуманная «победа над природой», пусть даже приведшая к каким-то тактическим, временным успехам, может обернуться стратегическим поражением.

— Кстати, на этом совещании неоднократно говорилось, что охрана природы, рациональное использование ее на основе комплексного подхода в первую очередь целесообразны экономически...

— Да, сейчас это уже азбучная истина. Но пока, к сожалению, мы о ней не всегда помним.

Одним из основных «китов», на которых покоится динамическое равновесие природной среды

северной зоны, является температура поверхностного слоя много летнем ерз л ых пород. Мощность вечной мерзлоты может колебаться от 25 до 200, а в отдельных горных районах до тысячи метров. Верхние слои этой толщи обильно насыщены льдом — на некоторых участках общее содержание его доходит до 60—70 процентов. Термический режим этих участков сейчас относительно устойчив. Но представьте себе, что может произойти, если тракторами, буль-дозфамй, самосвалами (да мало ли у нас могучей техники?) ради спешной прокладки временных дорог или сооружений мы на больших площадях сдерем торфяной, моховой, да и просто снежный покров? Мы ведь этим снимем изолирующий слой с вечной мерзлоты, дадим ей излишний приток тепла. И как только это произойдет, земля может просто-напросто «потечь» — все же до 60— 70 процентов чистого льда. В верхней части горно-таежного пояса зоны и на гольцах, например, могут образовываться оползни и сели.

Думаю, не надо говорить, какие гигантские затраты потребуются дополнительно для борьбы с ними. Могут возникнуть, как мы их называем, про-садочные формы рельефа, а в просторечии — провалы. Со временем они заполнятся талой водой, и местами могут погибнуть лиственничные леса, причем не только в зоне строительства, а и далеко в стороне, так как при этом изменится режим грунтовых вод, образуются новые водотоки, которые нарушают термодинамическое равновесие за много километров от зоны строительства.

Но ведь лес — это тоже своеобразный изолятор. Исчезнет он — будет новый приток тепла, новые провалы. Расчеты показывают, что в отдельных случаях полная вырубка леса может повысить температуру мерзлых пород на 3—5 градусов. А ведь всякое строительство в тайге сопровождается вырубками. В зоне БАМа, например в долинах рек и горных котловинах, полное исчезновение леса неизбежно приведет к развитию карстовых явлений, образованию так называемых таликов, что, в свою очередь, повлияет на весь гидрологический режим водото^ ков и водоемов. Но, если изменится — совсем ненамного — тепловой режим некоторых районов, они могут начать пре

12