Вокруг света 1976-04, страница 16

го времени для приезда трудно было придумать. Сегодня, оглядываясь на минувшие годы борьбы правительства и народа республики за независимость против империалистических заговоров, интриг и диверсий, я вижу: вряд ли вообще можно найти «удачный момент» для прибытия сюда,

В аэропорту Никозии таможенники пропустили меня быстро, и я подумал, что встреча с Кипром начинается неплохо. Немногим больше времени потребовалось для того, чтобы добраться до гостиницы; торопливо смыл с себя материковую пыль, переоделся по-летнему и поспешил на улицу. После Москвы все было каким-то миниатюрным и замедленным: крыши домов парили над головой — казалось, если хорошо подпрыгнуть, их легко достать рукой; пя-ти-шести шагов было достаточно, чтобы перейти иную улицу; пешеходы шли неторопливо, автомашины тоже не очень спешили, а когда одна из них вдруг начала шумно рваться вперед, не верилось, что это делается из-за недостатка времени.

КОФЕ ПО-КИПРСКИ

Время на Кипре — щедрый дар природы, как снег на Новой Земле. Поэтому, естественно, никто его не экономит. Это было для меня одним из первых «открытий». Позднее мой друг Неофитос подвел под него фило-софскую базу:

— Надо либо экономить время за счет жизни, либо жизнь за счет времени. Мы выбрал^ последнее.

Никозия погружалась в сумрак и прохладу, когда мы вышли из дома, и Неофитос предложил прогуляться пешком. В этом отношении мой друг не типичный киприот. Типичный киприот никогда не пойдет, если может поехать. После провозглашения республики в 1960 году благополучие населения начало расти, и в результате через десять лет на восемь жителей острова приходилась одна автомашина, которая стала дорогостоящим и деспотичным членом семьи, определяющим весь образ жизни. Детей подвозят в школу и увозят домой, хотя десятиминутная прогулка была бы для них куда полезней. В воскресенье, прихватив домочадцев и родственников, киприот отправляется на берег моря или в лес. Он останавливается тогда, когда ехать уже некуда, выгружает продукты,

разводит костер и начинает колдовать над сувлаками — кипрским эквивалентом нашего шашлыка. После обильной трапезы люди возвращаются домой, считая, что прекрасно отдохнули на лоне природы.

...Мы проникли в старый город через брешь, проделанную в стене шестнадцатого века современными градостроителями, и побрели по узкой торговой улице Лидра, Это название досталось ей от города-государства, основанного в 280 году до нашей эры Лефконом, сыном Птоломея Сотера. Через шесть минут мы остановились на перекрестке улиц Пафос и Гермес, по которым проходит так называемая «зеленая линия», отделяющая греческий сектор Никозии от турецкого. Сама по себе «зеленая линия» слишком условна, чтобы производить тягостное впечатление. Другое дело часовые. На самой «линии» сидит вооруженный парень под голубой фуражкой, смахивающей на жокейскую, которую заменяет голубой каской, если объявлена боевая тревога. У часового войск ООН вид, как правило, скучающе-задумчивый: видно, потому» что именно здесь ему чаще всего вспоминаются пригороды Копенгагена, или веселый венский Пра-тер, или прохлада Хельсинки.

С греческой стороны — другой пост. Синяя форменная фу-ражка сбита набок, автомат свисает с плеча, как гитара. Фигура часового никак не вяжется с пестротой галстуков, зонтов, тарелок, которыми забиты витрины магазинов и лавчонок позади него. А по ту сторону «зеленой линии» в напряженной позе застыл турецкий часовой. Вот так три человека с автоматами и стоят целыми днями друг против друга.

-г- Зайдем сюда, — предложил Неофитос.

Увидев моего друга, хозяин кафе обрадовался: ничего общего с хорошо разыгранной вежливостью, прикрывающей корыстную заинтересованность. Просто выплескивалась, не сдерживаемая искусственными барьерами радость общения. Киприот любит людей. Любит беседу. Мои знакомые < киприоты часто собираются вместе побеседовать. «О чем?» — спросил я, проявив простительное для вновь прибывшего невежество. «Обо всем, — ответили мне удивленно-снисходительно. — Сам процесс — великое удовольствие, а потом где-то исподволь появится Мысль, выкристаллизуется Идея, от

кроется широкий и глубокий, как море, Смысл...»

— Что будете пить? — спросил хозяин.

— Кофе, — попросил Неофитос, усаживаясь.

По застарелой привычке я взглянул на часы. Неофитос остановил меня жестом нетерпеливым и усталым в то же время. Так без слов одергивают людей, которые грызут ногти, стряхивают пепел на пол, в общем, ведут себя в некотором смысле неприлично.

Передо мной на маленьком столике появилась вода в запотевшем стакане и черный кофе, подернутый светло-коричневой пленкой. Он казался тоже холодным. Я глотнул и обжегся. Улыбнувшись, Неофитос заметил, что огонь и без дыма бывает. Хозяин эмоционально откликнулся:

— Наш Кипр — тому печальное доказательство. Если посмотреть со стороны, покажется, что это страна без забот, курортный рай, мир и покой, эдем! А ведь мы горим...

Вошел посетитель, насторожился:

— Где горит?

— Мы говорим о Кипре...

Вошедший попросил кофе и

стал излагать свои соображения с легкостью профессионального лектора, хотя, как выяснилось, он был владельцем обувного магазина. Переговоры между греками и турками-киприотами, настаивал он, зашли в тупик. Это констатировал недавно и президент Макариос. Вместе с тем путь к независимому Кипру — через переговоры и никак иначе. Замкнутый круг? Пока есть враждебное иностранное вмешательство — да. Нет — поскольку сами киприоты в состоянии решить проблему...

Хозяин сказал:

— До 1963 года мы прекрасно жили с турками. У меня и теперь есть друзья среди них. Но в том году нас натравили друг на друга, как собак. И сейчас наша молодежь растет без взаимных контактов, вооруженная националистическим невежеством и подозрительностью. Горят мосты дружбы между греками и турками-киприотами.

— Кто же мешает нам договориться? — задал Неофитос по сути риторический вопрос, но я понял, что это ради меня. К этому времени уже почти за всеми столиками сидели люди, и кафе больше напоминало зал, где проводится политический диспут.

14