Вокруг света 1976-05, страница 44

шлюпка с людьми отвалила от буя, на котором уже стоит мачта, нахлынула радость. Подняли их. Обняли. И я сказал: «За мной коньяк!»

А дальше: мы подежурили здесь двое суток и пошли проверять станции, что ставили ближе к Южным Шетландским островам...

Прошли сто двадцать миль. Вроде по счислению подошли верно, но буя нет. Решили определить свое местонахождение, не получилось — небо затянуто тучами. Тогда мы прошли еще сто миль к берегу, нашли гору на одном из островов, привязались к ней, определили свое место и стали возвращаться обратно. И на станцию вышли прямо, как по Невскому проспекту. Как сейчас слышу — штурман закричал: «Бьет в локатор!» И когда мы прильнули к экрану, увидели неподвижную точку. Нас отделяли от станции десять миль.

Станция простояла тридцать одни сутки, и мы ее выдернули, потому что у нее кончался резерв записи. Сняли ее и рядом поставили другую...

Эдуард Саруханян взял чистый лист бумаги, нарисовал решетчатый объем, похожий на каркас бочки, затем внутрь стал помещать кружки.

— Я обещал рассказать о подводной буйковой станции, — сказал он, дорисовывая второй каркас, который расположил по оси над первым. — В эти решетки загружают обыкновенные рыбацкие кухтели, одна после постановки станции остается на глубине пятидесяти метров, а другая заглубляется ниже.... А дальше все так же, как и у надводной станции, — трос с приборами уходит до дна, и там вся система заканчивается якорем...

Хотя рисунок был предельно прост, у меня возник вопрос.

— Ну хорошо, где-то под водой находятся несущие буи, судно ведет поиск, — вслух рассуждал я. — Фиш-лупа под днищем корабля посылает сигналы, которые расходятся в воде. Встретив препятствие на своем пути, сигнал возвращается и отражается на экране...

— Верно.

— Но, — продолжал я, — после того, как найдена станция, как поднять ее, ведь ее на поверхности нет?

— Это очень просто. Судно посылает сигнал вызова. Там, на буе-носителе, существует система с акустическим размыкателем, который срабатывает, и станция всплывает на поверхность океана.

— Интересная система, — искренне сказал я.

— Да, действительно... Но с ней, повторяю, тоже были приключения. Все-таки не надо забывать, мы работали не на Фонтанке, а в проливе Дрейка... Обычно, пока идет поиск, у гидролокатора равномерные сигналы: пи... пи... пи... А когда наткнулся сигнал на предмет, звук бывает единичный и ударный: пи!

— Да, но так можно наткнуться и на остов потонувшего корабля, и еще на что-то... И на рыбу.

— Точно. Почему и называется «фиш-лупа». Косяки рыбы хорошо обнаруживать сигналами гидролокатора.. Так рот*, вроде бы точно определили место станции, расстояние до нее, подходим, все нормально — и вдруг всплывает кит. Надо сказать, что киты очень любят эти звуки, иногда целыми стаями собирались на них. Это, конечно, любопытный момент. Но однажды, не найдя станцию, мы решили устроить траление. Две шлюпки шли на большом расстоянии друг от друга, стараясь захлестнуть буй параваном, завязать и вытащить его, поднять на судно. Неожиданно налетел снежный заряд, снежинки были какой-то правильной формы, будто сделаны из пенопласта. Ребята сидели в открытых шлюпках, которые швыряла волна, и бодрыми голосами кричали нам, что все нормально. И в это время, смотрим, около одной из шлюпок начинают играть киты... На них приятно смотреть со стороны, с борта большого корабля, но из шлюпки, за милю от судна, приятного мало, особенно если кит погладит шлюпку хвостом... Ну, слава богу, все обошлось без купания в холодной воде. Это может показаться парадоксом, — немного помолчав, добавил Саруханян, — но именно благодаря преодолению всех этих невзгод, завершив работу, мы с чистой совестью покидали пролив Дрейка...

В то время когда советская экспедиция на научно-исследова-тельском судне «Профессор Зубов» работала по программе «ПОЛЭКС — Юг» в проливе Дрейка, в Ленинград в Институт Арктики и Антарктики приезжал представитель американской программы по изучению Южного океана Виктор Нил. Он сообщил, что в сентябре 1975 года в Орегонском университете американцы будут представлять свои

результаты по проливу Дрейка, и просил принять участие в этом международном совещании представителя института. Зная о последующих событиях лишь в общих чертах, я попросил Сару-ханяна остановиться более подробно на фактах и деталях орегонской встречи. Я надеялся одновременно получить и ответ на свой последний вопрос, касающийся итогов экспедиции на судне «Профессор Зубов».

— Вообще-то поездка в Америку для меня была полной неожиданностью, — начал Эдуард. — В апреле 1975 года мы вернулись, я узнал, что ученый совет института запланировал мою поездку в Орегонский университет.

Меня, конечно, волновало, насколько наши данные окажутся интересными для американцев, и в то же время я думал, с чем же они могут выступить на совещании и как будем выглядеть мы на фоне их данных... Все-таки они в проливе Дрейка работали тремя судами сразу.

Но результаты нашей экспедиции оказались очень интересными. Хотя наши приборы до глубин 2,5—3 тысячи метров показывали, что основной перенос воды вокруг Антарктиды происходит в генеральном восточном направлении, то есть из Тихого океана в Атлантику, на глубинах 3000—3600, в центральной и южной частях пролива, мы обнаружили довольно сильные противоположно направленные потоки, скорости которых достигали порой 25 сантиметров в секунду. Такое сильное придонное противотечение приборы фиксировали в течение пятнадцати суток. Правда, остальное время на этих глубинах потоки были слабыми, но тем не менее то, что течения, противоположные основному генеральному направлению переноса вод, существуют в проливе Дрейка, для нас стало несомненным. Остается вопрос, можно ли это противотечение назвать круговым, говоря нашим языком — циркумполярным. Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо продолжение экспедиции... Ученые собирались на международное совещание в Орегонском университете как раз для того, чтобы обсудить возможности проведения более обширных работ в проливе Дрейка и в других районах Южного океана...

Первый день совещания ушел на общие разговоры, знакомились, а утром следующего дня начались доклады. Встретил меня

42