Вокруг света 1976-07, страница 10

пасть на мели и подводные камни и как-нибудь справиться с волнами. Лишь бы только выйти из запутанного, мелководного русла Кары.

Вдруг со стороны реки послышалось захлебывающееся гудение подвесного мотора. В серой пелене тумана показалась «казанка». Волны играли лодкой, как игрушкой. Вода с носа поднималась фонтаном и обдавала с головы до ног человека, скорчившегося на корме. Наши приготовления не остались незамеченными. Человек круто развернул «казанку» и подплыл к нам.

— Вам жить надоело? — крикнул он.

— А вам? — резонно ответил Дима.

— Мне положено. Я медик.

Так, весь мокрый, с посиневшим от холода лицом, предстал перед нами фельдшер местной больницы, знаменитый здесь человек. Несмотря на молодость, Валерий успел поколесить по белу свету. И все искал своего журавля в небе. Родился в Волгоградской области в семье педагогов. Закончил десятилетку, работал на химическом заводе, поступил в медицинское училище. Тут пришла пора идти в армию, служил в Забайкалье, Казахстане, на монгольской границе. Какая нелегкая понесла его в Амдерму, Валерий и сам толком не знал. Просто хотелось посмотреть Север. Поработав плотником, решил все же вернуться к своей основной специальности — стал фельдшером в Красном Чуме. Здесь научился есть сырую печенку и запивать ее теплой кровью, управлять оленьей упряжкой, кочевать с зимних пастбищ к летовкам, переплывать через бурные тундровые речки и... навсегда влюбился в Арктику.

В Каре женился на ненке, теперь у них растет сын Ромка. А работа... Какой врач найдет такую богатую практику?! На собаках и оленях, на самолетах, вертолетах и моторке приходится ездить к зимовкам, по становищам и промысловым избушкам. Ты здесь и терапевт, и стоматолог, и хирург, и акушер... Наверное, со времен уездных врачей лишь сегодняшние северяне-медики могут найти такую разнообразную работу.

Видно, ни с чем не сравнить это чувство — ты нужен людям. Оно и заставляет ехать к черту на кулички, несмотря на дождь и снег, распутицу и половодье. И главное, делать работу с удовольствием, с восторгом. Валерия

знали все в округе, и всюду он был желанный гость.

По надписи на борту «Москва — Архангельск — Диксон — Тикси» Валерий посчитал нас людьми бывалыми и отговаривать больше не стал. Он даже вызвался вывести нас из Кары, хотя сам сильно замерз. Прикрывая мотор полой куртки, он прибавил газ и понесся вперед. Мы двинулись за ним. Шли на малом ходу, едва не задевая килем дна. Покрутившись в разлившемся истоке, выбрались к створу, обозначенному двумя маяками. Валерий помахал на прощание и повернул обратно.

Мы вышли , .в открытое море. Здесь гремел и ухал настоящий шторм. Катерок едва не вставал на попа. Пришлось держать нос на волну, иначе бы ветер перевернул наше суденышко. Компас показывал 30 градусов. Плюс магнитное склонение. Чтобы попасть на Марресаля, надо было держать строго на восток. Мы, следовательно, волей-неволей уходили в океан.

Потемнело. Полярное лето кончалось. Солнце, скрытое толщей непробиваемых облаков, село. Ветер стал заворачивать, пришлось держать по компасу сначала 15 градусов, потом 0. Иными словами, мы уходили еще мористее.

Разразилась гроза. Суматошно заполыхали молнии. Как раздираемый брезент, только оглушительней, прокатился гром. Мы не могли держаться на ногах. Палуба плясала отдельно от нас, мы летали от стенки к стенке сами по себе.

Вдруг вхолостую завыл мотор. Дима бросился вскрывать люк реверса. Оказывается, забыли законтрить гайку, которая удерживала вал гребного винта. Вал ушел из реверса в воду, повиснув на честном слове. Кому-то надо было прыгать за борт, чтобы подтолкнуть вал с винтом на место. Ругаясь, Кравченко натянул гидрокостюм, привязался шкер-тиком к борту и спустился в воду. Володя вцепился в вал, чтобы он совсем не ушел на дно. В темноте я пытался подсвечивать ему карманным фонариком, но скоро ветер развернул катер, его стало класть с борта на борт. Надо было поднимать парус, чтобы как-то держаться на волне.

Ремонтировались долго. При робком свете фонарика пришлось отвинчивать все гайки крепления, снимать тяжелый реверс, подгонять тягу, производить центров

ку, закрепляться. В спокойную погоду работа не отняла бы больше часа, но сейчас винты и гайки летали как сумасшедшие, ключи выскальзывали из рук, норовя забиться под реверсные балки, откуда мог их вытащить только фокусник.

Несмотря на парус, ветер стал отжимать катер к берегу. В ночи берег разглядеть было трудно. Можно определить лишь на слух, где бились о скалы волны. Судя по шуму прибоя, берег приближался. А Дима с Володей все еще копались в реверсе. Несмотря на крайний угол, парус держал катер плохо.

К утру мы окончательно потеряли ориентировку, потому что ходили, приноравливаясь к ветру и часто меняя галсы. Катер скользил, едва не задевая за черные камни берега, вокруг которых дыбились и кипели фонтаны воды.

— Скоро вы там? — кричал я, наклонившись к люку.

— Держись, еще десять минут! — отзывался Дима.

Но проходило время, а ребята все еще возились с ремонтом. Когда, казалось, нас вот-нот бросит на камни, я клал парус на новый галс. В этот момент катер ложился набок.

— Еще десять минут! — кричал Дима.

Начало светать. Стал различаться берег — незнакомый, обрывистый, из темного песчаника.

Наконец Дима зав^л мотор. Как следует затянуть и законтрить гайку вала не удалось. На середине открытой Байдарац-кой губы шторм мог бы растрепать катер окончательно, да и на двигатель не оставалось надежды, поэтому решили искать обратную дорогу в Кару.

Новый вал густого тумана застал нас у входных маяков. Они сразу же скрылись в темно-серой мгле. Действуя где шестом, где спрыгивая в воду, мы отыскали фарватер. Как на скверной фотографии выявилась гостиница. Мы снова встали на якорь напротив нее.

Слава Куликов, который когда-то работал в аэропорту Кары, а теперь приехал из Амдермы в отпуск порыбачить и жил в гостинице вместе с нами, растопил печь, вскипятил чайник, поставил разогревать вчерашний суп с тушенкой, изрядно надоевший за * неделю нашего прежнего сидения в Каре.

А стены по-прежнему сотрясал ветер, и в окна, как пулеметные трассы, стучал дождь...

Окончание следует

8