Вокруг света 1976-07, страница 9

I

На полоске берега показалось строение, но так далеко, что его трудно было рассмотреть даже в мощный морской бинокль. Катер свернул к берегу.

Приблизившись, мы увидели домик. Рядом с ним на шестах сушилось белье.

Подъезд к берегу оказался затруднительным. Здесь впадала речка и нанесла много песка. Потыкавшись по сторонам, мы наконец нашли основное русло. Странно, что никто из избешки не вышел. Впрочем, хозяева могли еще спать. Было всего четыре утра.

Мы вышли на берег и почувствовали, как закачалась под ногами земля. В этом месте тундра не походила на амдерминскую. Цвели крупные ромашки, незабудки, пушица. Высокий берег на той стороне реки защищал от ледяных западных ветров. На юге тоже были горки. Они, кажется, и создавали здесь свой микроклимат.

Вскоре над избушкой закучерявился дымок. Мы взяли с собой хлеб, колбасу, сахар и пошли к хозяевам, надеясь заодно и позавтракать.

Белоногий щенок — помесь волка с лайкой замахал пушистым хвостиком, как бы приглашая войти. В отличие от взрослых собак он не носился по тундре, не пугал песцов, которые в это время выводили потомство.

Изба показалась просторной и чистой. На стенах висели ружья, патронташи, на тумбочке с книгами попискивала «Спидола». Полы были застланы новенькими половиками. Здесь жил ненец Иван Лаптандер с матерью Еленой и женой Александрой. В Кару, в свой колхоз, он ездил только за патронами, продуктами, капканами и запчастями для моторки. Жила с ними до недавнего времени и дочь Наташа, но теперь она уехала в Салехард, в медицинское училище.

Иван — крепкий, кривоногий, с большими покатыми плечами и широкой грудью — только что встал и потому не вышел встречать. Знал, если люди завернули в его сторону, то по делу. Александра, такая же коренастая и широкая, как и муж, быстро наломала прутиков, разожгла печь. На столе появились вареная оленина, вяленая рыба, соленый хариус. Позавтракав, мы сказали Ивану о том, что у нас на исходе горючее. Бензин у него был, и мы заправились до горлышка. Сам он тоже собирался в Кару, до котором плыть оставалось еще километров тридцать. И выяснилось,

фарватер до Кары походил на хитроумную западню, где можно запросто сесть на мель.

Но никто из нас не сомневался, что мы благополучно доберемся до Кары: с нами были надежные провожатые — Иван и его жена. Люди, у которых дом на Севере.

КАРА — МАРРЕСАЛЯ — КАРА

Кара, или по карте — Усть-Ка-ра, раскинулась в том месте, где большая тундровая река Кара, родившись в ледниках Полярного Урала, впадала в Карское море. Поселок состоял из длинной улицы, одним концом она упиралась в постройки бывшего 'Аэродрома, другим — в склады местного колхоза «Красный Октябрь». Вдоль крепко сбитых и сшитых домов на высоких столбиках лежал тротуар. Летом, когда ненадолго оттаивал верхний слой мерзлоты, этот дощатый тротуар спасал жителей от неминуемых потерь. Грязь беззастенчиво стаскивала с людей сапоги.

В Каре как раз и застала нас непогода, которая до этого бродила вокруг да около. С близких ледовых полей сначала пришел туман, потом разыгрался шторм с дождем и снегом вместе. Выхо-. дить в море в такую -погоду было чистым безумием. Пришлось ждать.

Мы поселились в полузаброшенной гостинице аэропорта — единственном двухэтажном доме. Когда-то здесь были ковры, бильярд, богатая библиотека, радио. О ней тепло вспоминали Громов и Водопьянов, Молоков и Слепнев, пионеры полярного неба. Это сейчас самолеты проглатывают без заправки огромные расстояния,. но, когда авиация едва обретала крылья, Кару не могли обойти самолеты, которые направлялись на Таймыр и Чукотку, Полярный Урал и полуостров Ямал.

Около гостиницы валялись горы бочек, разбитые радиостанции, электродвижки, катера, остовы вездеходов -заправщиков, пружины от мягких кресел и другие предметы былой роскоши полярного аэродрома. На самом краю летного поля лежал умерший от старости самолет. Моторы с него были сняты. Остались лишь крылья да фюзеляж с гофрированной обшивкой. Такую обшивку перестали делать еще в 30-х годах. Этот же самолет был еще более древним. Крылья, невероятной толщины и длины сохраняли прочность, благодаря составляющим нервюры и лонжероны дюра

левым трубам, от которых давно отказались конструкторы. Но, судя по сохранившимся ремешкам на педалях в кабине летчиков, этот самолет нес службу даже тогда, когда на полярных трассах уже летали Илы. Он развозил грузы по зимовкам, забирал от охотников рыбу и пушнину, доставлял им дрова и корм для оленей, работал до последнего вздоха, отказавшись от пенсии. И теперь остался лежать в неприютной холодной земле как памятник прекрасному, полному романтики времени, когда сам факт пребывания в высоких широтах считался доказательством 'героизма, когда - учащенно билось сердце при словах «полюс», «пурга», «недоступность»...

...Непогода, видно, взялась за нас серьезно. Дрожание стен старого дома, вой ветра за окном, непрерывные дожди, слякоть и непролазная грязь на улице истощили все запасы терпения. Первое время мы еще ходили на метеорологический наблюдательный пункт, где тихая Анастасия Филипповна Самойлова запрашивала у полярных станций прогноз, а потом и ходить перестали — и без того было видно, что ветер и туман надолго обосновались в Каре. Понадеявшись, что хуже не будет, мы стали готовиться к отплытию.

Трудность освоения Великого Северного морского пути заключалась не только в том, что трасса пролегала вдоль малолюдного, в целом неосвоенного берега и что ледовые поля прикрывали океан почти все месяцы года, но и в коварном непостоянстве погоды — частых туманах, штормах, снегопадах, круговерти ветров. Появились, конечно, атомные ледоколы, дизель-электроходы с крепкими бортами, совершенным навигационным оборудованием, но такой же осталась погода — нисколько не смягчились морозы, не убавили силу штормы, не поредели льды, не ослабли туманы. Она была тем более опасной для нашего катерка, плавание на котором по этому пути представлялось таким же рискованным, как на коче Дежнева.

Катер стоял на якоре далеко от берега, и на лодке к нему подойти не было никакой возможности. Дима и я облачились в гидрокостюмы и начали перетаскивать вещи и канистры с бензином на себе.

Путь предстоял неблизкий, по открытому морю. Нам нужно было пересечь Байдарацкую губу и выйти к полярной станции Мар-ресаля. Мы рассчитывали не по

7