Вокруг света 1976-08, страница 61

— Вот перевяжу — посмотрю, можно ли без дрына обойтись.

— Можно, сынок, ты уж твердо ступаешь. А перевязать, оно, конечно, перевяжи. Бинтов у нас да лекарств там... — он запнулся. — Есть кое-что...

«Вот, вот, как заговорил про бинты, так и осекся, — подумал я. — Может, были бандиты, забрали все? Или осталось, успели спрятать?»

Чай принесла Нина, и, пока она посуду со стола собирала, старик с удовольствием поведал ей о нашей просьбе и своем распределении мужчин «по номерам», как он сказал.

Нина глянула на меня карими глазами:

— Добро, пойду с начальником.

— Какое ж я начальство?

— Не бухгалтер же у вас в начальниках ходит? — хитро ответила она.

Странен был ее намек. Само собой, вся семья присматривалась к нам. «Они давно, поди, поняли — не стакнуться с бандитами хотим, не ради этого дорогу к ним хотим узнать. Давно они поняли... — остановил я себя. — Легко мне рассуждать. А если за хутором следят, как мы следили? Если завтра дядя Иван не нас выдаст, а себя, — от бандитов пулю заработает? Потому и нас отсылает подальше. Тогда как? Если доверять ему, то полностью, без оглядки, без проверок. Иначе и его, и семью подведем, и себя выдадим. Но с Зиной и Ниной на охоге по душам поговорить необходимо. Конечно, коли удастся их разговорить. А вот кто мы для хозяев? Пусть думают о нас что угодно, словно мы ангелы небесные. Нам рисковать нельзя».

Дядя Иван, принесший откуда-то свежий бинт довоенного выпуска, судя по дате на обертке, "и со тщанием осмотревший мою огнестрельную рану, остался в прежнем мнении: можно пойти 6*?з палки.

Свои вещмешки мы поставили в головах и, понадеявшись на добрую душу хозяина, легли.

Что нам оставалось делать?

Вопросов тьма; посоветоваться бы с Васей. Но как? Не приходилось мне видеть промысловиков, которые охотятся с двух ружей. Добро бы дядя Иван так промышлял, а тут дочь-красавица...

Многое говорило за то, что контакты с какими-то чужаками у хозяина были. При виде нас, посторонних, дядя Иван никак не мог заставить себя расстаться с топором... Зина, вернувшись с охоты, не сразу вышла на поляну,

пряталась за углом, пока отец не позвал ее... Нина, едва завидев нас, приготовилась к обороне, взяв ружья наизготовку... Маленькие дети заплакали взахлеб, стоило нам войти в дом...

Но мои рассуждения пока домыслы.

В чистой постели с отвычки мы спали беспокойно, тревожно. Глубокой ночью я вышел во двор по нужде. У дальнего угла псарни стоял дядя Иван с ружьем. Я было пошел к нему, но, приметив меня, он качнулся к стене и слился с тенью. Тогда я вернулся в дом.

Поднялись затемно, часов в пять. Поели плотно, чаю напились. Ружья нам с Васей дали недорогие, но хорошие, легкие, ухоженные. Сославшись, мол, ^перекусить захочется, взяли мы с собой вещмешки. Дядя Иван промолчал, заметив только, что последний день года обещает быть ходовым, удачливым. Помнил старик дни, хоть и не отрывал листки на календаре.

Хозяин сказал — пойдет проверить капканы на ондатр и лис, и отправился первым. За ним Зина с Васей, взяв собак. Потом мы. Все шло заведенным порядком.

День и вправду обещал быть на редкость погожим. Небо чисто и прозрачно, в нем таяли снежинки звезд. Легкий морозный туман обрядил инеем метелки и стволы тростника. Стояли синие сумерки, заря еще не просыпалась.

Нина посвистом отправила в камыш равнодушных ко мне собак. Нога моя побаливала при ходьбе, но терпимо. Наверное, больше оттого, что долго находилась на щадящем режиме.

Заросли встретили нас робкой, даже застенчивой тишиной. Мне очень хотелось затеять хоть какой-никакой разговор с Ниной. Однако понимал — рано. Она тоже ждет этого, она настороже, если отец ее не единожды обозвал нас горожанами, и готова пресечь первую же попытку любознательности с моей стороны.

Долго и осторожно шли мы по едва приметной тропе; шорох наших ступней по инею сливался в один звук. Когда признаки тропы пропали, Нина, шедшая впереди, придержала шаг. Я поравнялся с ней. Она обернулась. Изморозь от дыхания опушила ее круто загнутые ресницы; брови вырисовались силуэтом белой летящей птицы.

— Идите за мной след в след. Ни шагу в сторону — топь, — сказала Нина. — Скоро утиный фонтан будет.

— Фонтан?

— Это я так озерцо зову. Оно не замерзает. Там утки держатся.

Нина быстрым, едва уловимым движением скинула с плеч ружья, взяла каждое за цевье, взвела курки большими пальцами, а указательные положила на спусковые крючки.

Самому мне стрелять уже не слишком хотелось, а вот посмотреть, как Нина бьет с двух рук, очень. Я постарался не отставать от нее, но она обернулась и остановила мою прыть строгим взглядом. Подчинился, пошел медленнее.

«Ладно, — подумал я. — Не стану навязывать свое общество. Отдельно охотиться, так отдельно».

Посмотрел вверх и удивился. Еще совсем недавно заиндевевшие метелки выглядели синими, а теперь розовыми. И хотя цвет неба над головой совсем не изменился, даже звезды не истаяли — взошло солнце. Розовый цвет в инее накалялся, делался рдяным; тени внизу приобрели фиолетовый оттенок.

Слева залаяли собаки. Совсем неподалеку заплескало по воде, а потом защелкало крыльями сразу множество птиц. Косо мимо меня, низко над метелками проскочило несколько уток.

Я ударил с двух стволов, лишь понял — теперь дичь не упадет в воду «утиного фонтана». Следом два дуплета из отличных хлестких ружей. Не успел я перезарядить и двух стволов, как снова раскатился двойной дуплет. Моя дробь пошла стае вдогонку. Нина же снова спаренными выстрелами проводила птиц, поднявшихся последними. На моих глазах четыре пестрые кряквы, шедшие далеко не сомкнутым строем, одна за другой камнями попадали в заросли. Смолкли выстрелы, и лишь несколько пестрых в свете солнца перьев долго, как мне показалось, медленно опускались, кружась.

«Попал или не попал, собаки узнают», — подумал я.

Псы уже шумели в камышах, отыскивая дичь. В воздухе вокруг меня мерцал облетевший с метелок иней.

— А ты неплохо стреляешь, — услышал я голос бесшумно подошедшей Нины.

«Если напарник после охоты переходит на «ты», — подумалось мне, — то я ударил по уткам вполне хорошо».

— Не знаю. Я не видел.

— Две утки твои наверняка.

«Как две? — чуть было не вырвалось у меня. — Действительно, как же две, когда я сам видел — четыре мои!» Я успокоил

59