Вокруг света 1976-08, страница 60

спусковые крючки. Это движение было быстрым, привычным до непроизвольности.

«Ого, как насторожена красавица, — подумал я. — Неспроста!» А вслух поинтересовался:

— Вы с обеих рук стреляете?

— С двух... — смутилась девушка.

— Это наша вторая дочь — Нина, — сказал дядя Иван с гордостью. — Главная в доме-После меня. Охотница, каких свет не видывал. Зина-то, старшая, что первой пришла, та бьет из ружья вроде поневоле. А эту и хлебом не корми...

Присмотрелся я к ружьям красавицы. Действительно немецкие. Очень дорогие — «зауэр — три кольца» и «золинген». В идеальном порядке. Не ружья — мечта. Кинув в ларь добычу, красавица перехватила мой взгляд: не вдруг мне, заядлому охотнику, удалось отвести глаза от таких ружей.

— Что ж вы, отец, добрых гостей на морозе держите? — сдерживая гордую улыбку, сказала любимица дяди Ивана.

— Заговорились, заговорились, доченька, — как бы извиняясь, проворковал дядя Иван.

Я подумал, что оговорка отца «главная в доме... после меня» значит, пожалуй, меньше, чем следовало предположить.

И снова дядя Иван бросил вопрос «с наживкой»:

— Чем бы это вас угостить? Сайгак вареный и копченый, ка-банятина есть... Сало-то вы кушаете? А?

— Едим, и сало едим, — улыбнулся я. — Было бы сало.

— Вот и хорошо... Вот и хорошо... Ты уж обеспокойся, На-дюша.

Нина поторопила нас:

— Заходите, заходите! Разберемся в тепле.

— Идем, идем... — Глаза дяди Ивана искрились лаской при взгляде на любимицу.

Мы прошли в дом, сняли пальто, которые почти приросли к нам. Оружие, патроны и гранаты мы с Васей еще в тугаях попрятали в вещевые мешки, так что теперь выглядели вполне цивильными — гуртоправом и бухгалтером. Едва мы вошли, как самая младшенькая вдруг заплакала, и за ней еще двое в голос.

Подтолкнул меня Вася локтем в бок: неспроста, мол.

Еле успокоила малышек мама Надя.

Хозяйка с дочками устроились обедать на кухне, за перегородкой.

Стол, накрытый в парадной чистой горнице, подивил нас: мясо

вареное и жареное, рыба копченая, сахар, свежий хлеб. Не помнил я такого с довоенных времен. В городах очень трудно было с едой, а тут, конечно, сами добытчики.

Перехватив наш удивленный перегляд, дядя Иван пояснил, усаживаясь за стол и разглаживая пышную бороду:

— Мы ни в чем не нуждаемся. Каждый сентябрь к нам из конторы «Заготживсырье» чуть не обоз приезжает. Забирает нашу продукцию — шкуры, мясо, рыбу, а нам все заказанное привозят — муку, продукты, керосин сразу на весь год.

«Если и были здесь бандиты, то запаслись продовольствием надолго... — подушл я. А по столу непохоже, что обобрали склад дяди Ивана начисто. И то — ведь чуть не целый обоз приходит к ним в сентябре».

— Диковато, наверное, год целый никого не видеть? — спросил Кабаргин. Небольшого роста, он совсем потерялся за столом рядом с кряжистым хозяином и м/ною, долговязым.

— Диковато? Нет. А по пути, бывает, чабан заглянет, охотник. Диковато вам, городским, с непривычки. А я тут с двадцать второго года живу. Сам-то сибиряк. Отца в Омске колчаковцы расстреляли. Жил в Верном, Алма-Ате, значит. Потом сюда перебрались.

— Да и мы не городские, — заметил Вася.

Говорить с дядей Иваном требовалось осторожно. Вон как он исподтишка «горожан» подсунул. Заметил Вася, молодец.

— Вот седлышко сайгака с почками, — начал потчевать хозяин, когда мы немного притомились. — С перчиком, с перчиком надо... Печенка фазанья с жареным луком — ух, хороша!

— Страшно вам, поди, — тянул свою линию Вася. — Десятеро — дочери да жена, а вы один.

— Привыкли... Вон у меня собак сколько... — Дядя Иван отложил вилку. — Волки одного лая боятся.

— А двуногие? — спросил Вася.

— А что двуногие? Оружия у нас много... И собаки... Чаю не желаете? Надя, — позвал дядя Иван жену. — Чайку бы нам...

— Где же дочери учились? — я перевел разговор на безобидную тему.

— Хотели школу такую — ан... интернат, кажись, в Гуляевке открыть. Да война... Читать там, считать я их по календарю учу.

Ну писать там, имя свое они умеют...

— И не скучно вам?

— Некогда скучать-то. Сегодня неходовой день был. Дичи почти не видели. Опять же ондатровые да лисьи капканы обойти надо. Рыбные снасти. То сайгака, то кабана и притащить, и разделать, и покоптить, и посолить надо. Дел на весь день! «Заготживсырье» •нам ни задаром, ни в кредит ничего не дает. Сами знаете. Расценки же невысоки... Посудите... — И дядя Иван ударился в такую глубокую бухгалтерию, что Вася мой, «бухгалтер», совсем приуныл. Поддакивал я, поддакивал, сколько мог, ровным счетом ничего не понимая ни в расценках, ни в оценках. Одно становилось понятно: не разговорить нам дядю Ивана за столом. Может, в тугаях, на охоте, проговорится? В доме — один человек, на охоте — другой. Да и не обязательно бандитам сюда, на хутор, приходить. Можно и в тугаях повстречаться. Дядя Иван мог и туда им снести все, что потребовали.

Разговор не клеился, я перебил хозяина:

— А поохотиться нам можно?

— Чего ж нельзя! Это дело. Вот мужская беседа, — оживился хозяин. — Только не обижайтесь, горожане, одних я вас не пущу. Кокуйская хлябь — штука коварная. Эй, Надя! Где чай? Да, не отпущу я вас одних. Тебя, — он посмотрел на Кабаргина и, видно, вспомнив его дотошные расспросы, ухмыльнулся. — Тебя я с Зиной пошлю, бухгалтер. А вот тебя, — он хлопнул меня по плечу, — с Ниной. У нее самый большой и богатый участок. Хотя и далековато. Да, слышь, ступаешь ты на больную ногу твердо.

— На раненую, — поправил я дядю Ивана, обратив внимание и на то, как ловко старик вывернулся. Нас с дочками на прогулку, а сам куда? Уж не пошлет ли он кого нам вослед? Только, может быть, я зря напраслину на дядю Ивана клепаю? Не подозревает ли он нас в связях с бандой больше, чем мы его — отшельника, которому ничего не стоит помочь банде продуктами, оружием, огневыми припасами? Ведь кто его в этом окаянном болоте охраняет? Только сам себя. Он со всяким должен ладить.

— Где ранило-то? Слышь-ка, ранило-то где? — переспросил дядя Иван.

— На фронте...

— На фронте так на фронте... — как бы снова замыкаясь в себе, пробубнил хозяин.

58