Вокруг света 1977-01, страница 65

вроде гомеровского Париса, который, правда, смог увлечь Елену, но оказался неспособным противостоять настоящим мужам на поле боя. Фаланга сражалась в ближнем бою. Поэтому главная трудность заключалась ib том, чтобы сохранить строй во время движения. Каждый воин имел твердо закрепленное за ним место и клялся «не покидать товарища, с которым будет идти рядом в строю».

Но персам все эти «пехотные» ухищрения казались не очень серьезными.

И когда в V веке до нашей эры персидские владыки задумали покорить Элладу, это казалось им довольно легкой задачей. С одной стороны была огромная империя, с другой — маленькая страна, к тому же разделенная на множество отдельных, подчас враждующих друг с другом государств. Но результат оказался обескураживающим.

«...Афиняне бросились на врагов сомкнутыми рядами врукопашную и бились мужественно. Ведь они первые из эллинов, насколько мне известно, напали на врагов бегом и не устрашились... В этой битве при Марафоне пало около 6400 варваров, афиняне же потеряли 192 человека», — заканчивает Геродот описание битвы. Миф о непобедимости конницы был развеян. А наемная греческая пехота стала желанной во многих странах, в том числе и в самой Персии.

После греко-персидских войн персы пытались как-то реформировать кавалерию, пополнить ее тяжеловооруженными всадниками, имевшими доспехи и лучше приспособленными к ведению ближнего боя. Но наступило время Александра Македонского и его фантастического похода в глубины Азии. И вновь персидская конница терпела одно поражение за другим, оказалась несостоятельной перед фалангой, которая была теперь еще больше усовершенствована. Она стала глубже, а копья гоплитов из задних рядов длиннее ■— до 5—7 метров, их приходилось держать обеими руками.

Правда, сам Александр очень ценил конницу и всячески стремился усилить всадниками свое войско, но крах Персидской империи окончательно скомпрометировал кавалерию, и в эллинистических войсках она играла только вспомогательную роль. Все внимание и вся забота уделялись фаланге. Пехота торжествовала над конницей, и на несколько столетий фаланга стала господствую

щей силой во всех эллинских армиях.

Вызов был брошен с Востока. Той самой конницей, которая после Александра, казалось бы, навсегда была обречена на второстепенные роли. Теми самыми кочевниками евразийских степей, которые некогда освоили коня и изобрели легкую конницу. Теперь они же смогли коренным образом и реформировать ее.

В 53-м году до нашей эры в столице Армении Арташате парфянский властитель Ород праздновал свадьбу своего сына с дочерью армянского царя. Во время празднеств, когда во дворце смотрели трагедию Еврипида «Вакханки», на сцене появилась предводительница вакханок с ликующей песней бессмертного греческого трагика: «Мы несем домой из далеких гор славную добычу — кровавую дичь». «Кровавой дичью» оказалась голова римского полководца и государственного деятеля Красса, брошенная к ногам царей.

...Римляне умели побеждать. Это знают все. Меньше известно другое: своими победами они не в последнюю очередь обязаны тому, что умели хорошо учиться, в том числе у побежденных. У эллинских армий римляне и научились применению тяжелой пехоты. Но римляне не слепо скопировали греческий строй. Они видели уязвимые места фаланги: фланги и тыл. С фронта атаковать фалангу было бесполезно и бессмысленно, этот урок был усвоен очень хорошо. Однако если враг смог проникнуть в тыл, тяжелое вооружение гоплитов и их сомкнутый строй из преимущества становились недостатком: фаланга просто не успевала развернуться и была обречена на поражение. До тех пор пока фаланги сражались с фалангами, а их фланги прикрывали легкая пехота и конница, преимущества и недостатки взаимоуравновешивались. В результате развитие военного дела замедлилось, тактика становилась все более шаблонной. Но римляне видоизменяют фалангу, создав новый вид построения тяжелой пехоты — легион. Он был гораздо маневреннее фаланги, состоял из отдельных подразделений, способных выполнять в битве самостоятельные, но координированные друг с другом задачи. Вооружение легионера также было удобнее, легче и совершеннее, чем вооружение гоплита. Шлем, панцирь и щит представляли надежную защиту. Наступательным оружием служили два копья-дротика, способные пробить щит и панцирь противника, меч и кинжал. Мас

сивный колющий меч был незаменимым оружием в ближнем бою, потому что, как писал древний теоретик военного дела Вегеций, «при колющем ударе достаточно вонзить меч на два дюйма, чтобы рана оказалась смертельной».

Превосходная выучка, дисциплинированность, отработанная организация, отличное качество оружия, гибкая тактика, совершенные вспомогательные службы, дополнительные контингенты, состоявшие из легковооруженных пехоты и конницы, — все это долгое время делало легион непобедимым. А с ним по-прежнему непобедимой была пехота. И потому, когда Красс, один из властителей Рима, отправился во главе 40-тысячного войска на завоевание Парфии — государства, основанного на территориях бывшей Персидской империи выходцами из среднеазиатских степей, — ему это казалось делом недолгого времени.

Но не случайно древние говорили: «Высокомерие убивает раньше вражеского меча».

Зная мощь римской пехоты, бывшие кочевники, парфяне, быстро развили и усовершенствовали новую ударную силу — тяжелую кавалерию, получившую название катафрактариев. Эти войска действовали в тесно сомкнутом строю во взаимодействии с легкой конницей. Катафрактарии врезались в боевые порядки противника, длинными пиками опрокидывали его строй и, не спешиваясь, рубя с коня длинными мечами, довершали бой. А вот римляне, хотя эпизодически и сталкивались с ката-фрактариями, явно их недооценили.

...Парфяне сначала отступали. А затем Сурена, полководец царя Орода, дал битву. Легковооруженная конница, охватив полукругом римское каре, стала методично расстреливать его из луков. Римляне попытались атаковать — старый испытанный прием, не раз приносивший им успех. И действительно, легкая конница подалась назад, но в этот момент римляне увидели перед собой Сомкнутый строй тяжелой кавалерии: и люди и кони были закованы с ног до головы в блестящие на ярком южном солнце доспехи, а многометровые пики в руках катафрактариев не оставили никаких надежд на успех. Поражение римлян было сокрушительным, и голова погибшего в этой битве Красса стала кровавым символом его.

Битва при Каррах была не единичным эпизодом. Катафрактарии стали постепенно теснить некогда несокрушимые легионы. В I веке нашей эры на дунайской границе

63