Вокруг света 1977-04, страница 56

рабкался на столб. Сначала дарвазчи прошелся по провисающему канату медленно, как бы пробуя .каждый его сантиметр ногой. На дальнем от нас столбе была, укреплена площадочка, и, дойдя до нее, он, словно от неловкости, плюхнулся на доски и застыл, взмахивая руками в преувеличенном ужасе и дрыгая ногами.

Старший крикнул ему что-то, он отвечал — по звуку судя, в рифму. Толпа засмеялась. Не успели мне перевести, как канатоходец резво вскочил и побежал. На середине он взмахнул руками и сел с размаху на закачавшийся канат. Последовал новый обмен репликами и опять в рифму, и все смеялись от души — и милиционер и Рази, но тут нижний крикнул по-русски:

— Эй, что свалился?

А верхний отвечал:

— А что случился?

И, хлопнув себя ниже спины, добавил:

— Вот, чамадан не удержался!

— А ты пугался? (Грамматика, конечно, хромала, но зато в рифму. И это действительно было неожиданно и смешно.)

Потом он встал, покачнулся, и снова они о чем-то поговорили по-уэбекски и (как объяснил Рази) по-таджикски. Канатоходец снова качнулся — для новой реплики, и действительно с земли тут же раздалось по-русски:

— Ты там смотри, наверху, на автоинспектора не попади!

А дарвазчи крикнул с ужасом, показывая на нашего соседа-милиционера:

— Вот он вде стоит!

Тут вся публика обернулась к нам, а нижний закричал в испуге: «Вай, дод!» — и отдал хохочущему сержанту честь.

И снова человек бежал по канату, цеплялся за него ногой, падал и удерживался. А нижний говорил что-то без умолку, и люди смеялись. Вдруг он оглушительно свистнул, и мальчищка в майке в мгновение вскарабкался на столб. На площадке он стал рядом с дарвазчи, а тот прикрепил ему к поясу страховочную веревку и несколько раз подергал, проверяя надежность. Мальчик взял в руки шест-балансир и уверенно тронулся в путь.

Он шел медленно, останавливаясь через каждый шаг, качал шестом и при этом кричал тонким голосом:

— Пахтакорлар яшасун! (Да здравствуют хлопкоробы! — перевел Рази.) Космонавтлар яшасун! Артистлар яшасун!

Он дошел до конца, осторожно повернулся и пошел назад — к площадке.

— Милисионерлер яшасун!

Нашего соседа, судя по всему, в народном цирке знали и уважали.

Мальчишка крикнул в последний раз «Пахтакорлар яшасун!» уже у самой мачты. С площадки к нещ^ протянул руки тот — с' "набелённым лицом, притянул к себе и одним движением отстегнул от пояса страховочную веревку. Мальчишка подбросил вверх тюбетейку, ловко принял ее на голову и скользнул по шесту вниз. Толпа захлопала.

Снова рассыпались барабаны, карнай взревел победно и оглушительно, и внезапно из-за спин людей, стоявших напротив нас, выскочил дюжий парень. Он был гол до пояса, в рыжих атласных шароварах, заправленных в мягкие красные сапожки. Торс его блестел на солнце, а мышцы были так рельефны, что между ними залегали тени.

Перебежав площадку, он оказался рядом с нами и, схватив гирю, резко подбросил ее левой рукой выше головы. Поймал правой и не глядя кинул за спину. Тут же извернулся, принял гирю на грудь и начал отгибаться назад, пока не уперся руками в землю.

Мы с краеведом на всякий случай отодвинулись. Милиционер остался и, полуобернувшись к Рази, что-то сказал.

— Про себя сейчас рассказывать будет, — перевел мне Рази:

Богатырь понянчил гирю, перебрасывая ее с груди на живот и обратно, оторвал руки от земли и медленно начал разгибаться. Гиря держалась как приклеенная. Милиционер восхищенно цокнул языком и опять полуобернулся к Рази.

Говорит, гиря настоящая, — восторженно шепнул мне краевед. — Он, сержант, сам с трудом поднимает. А мы с тобой и вообще, наверное, не поднимем. Он, говорит, все выступления здесь смотрит. На рынке работает. Стой, про

себя палван рассказывает. Сейчас переведу...

Парень держал гирю уже на вытянутой руке и быстро говорил. Очевидно, он сообщал что-то важное, потому что все внимательно его слушали, без смеха и ответных реплик.

— Слушай, — оказал Рази, — он, значит, говорит...

Но богатырь перехватил гирю левой рукой и неожиданно заголосил по-русски:

— О себе хочу рассказать! — кричал он. — Моя фамилия Нурходжаев Эргаш-ходжа. Мне двадцать один лет, из них одиннадцать с гирями занимаюсь, и много для этого силы воли надо.

— Все правильно, — восхищенно подтвердил милиционер. — Нурходжаев, я сам документы проверял.

Далее Нурходжаев Эргаш-ходжа подробно и зычно поведал о своем методе тренировок и в заключение предложил желающим попробовать поднять его гирю. Какой-то недоверчивый человек в толпе нашелся и действительно оторвал гирю от земли: обеими руками и еле-еле.

— Х-ха! — выдохнул карнай за спиной. Хи-хи-хи — мелко рассыпались барабаны.

Тогда вновь подбросил гирю Нурходжаев Эргашходжа, и •вторая появилась в его руках. Палван-богатырь жонглировал ими, сводил и разводил руки, приседал и бегал по кругу.

Потом на скамейку рядом с шестом положили бутылку, и Нурходжаев Эргашходжа перерубил ее ладонью.

Из-за угла выехал на ишачке давешний старик. Увидев столько народу, ишачок охотно остановился, и хозяин не стал подгонять его. Они оба, вытягивая шеи, приготовились смотреть представление. Но палван был последним номером. Раскланявшись, он убежал, и тут же быстро ушли канатоходцы и музыканты.

Толпа стала расходиться. Милиционер пожал нам руки, прикладывая левую ладонь к животу, и поспешил на базар — служба.

И мы тоже поспешили, чтобы съесть по чашке лагмана в горпарке. Там его готовили вкуснее, чем в гостинице. Так сказал местный краевед Рази, и сомневаться в правоте его слов не приходилось.

54