Вокруг света 1977-04, страница 71

тростники, продираясь через колючий чингиль. Лодку он обнаружил через несколько поворотов реки, ее прибило к противоположному берегу. Чтобы переплыть бурное течение, нужно быть отличным пловцом; к тому же подобная отвага граничила бы с безрассудством. Выход из положения нашел Герман. Складным ножом они нарезали охапки тростника и скрутили из него жгуты. Сделанный наспех плот заливало водой, но он все же держал Германа, и тот смог переправиться на противоположный берег за моторкой.

За ужином в палатке была рассказана и другая история. Плыл по протоке зверовод. Ночью вода поднялась и унесла лодку, ее прибило к другому берегу. Зверовод не умел плавать и не отличался особой находчивостью. Он лежал на бархане в десяти километрах от человеческого жилья, напротив своей моторки. Лежал день, другой, третий... Двигаться пешком — дело немыслимое, кругом протоки, топи, трост

ники, плавучие острова — кулаки. Ночью в дельте поднимаются тучи комаров, которые могут сожрать человека заживо. Зверовод на ночь зарывался в песок. На шестой день его случайно обнаружили проплывающие мимо рыбаки. Человек с трудом шевелился от истощения. О спасенном звероводе осталась молва в дельте как о человеке слабом, отчаявшемся в момент опасности...

Застегнув полы палатки, мы устроились на ночлег. Ветер, как здесь бывает, неожиданно стих. Тишину нарушали крики фазана, кричал чабан: «Пират, Пир'ат!..» — стрелял в воздух и снова кричал. Наверное, звал собаку.

Утром Мухарьямов показал мне тропу в тростниках. Проложенная когда-то, она превратилась теперь в протоку. «По ней и пойдем», — сказал он. Тростник достигал трехметровой высоты и был похож на бамбук. Сухие стебли оканчивались метелками. Была весна, но

вая зеленая поросль еще не поднялась. Тростник стоял в воде стебель к стеблю, и пробиться сквозь эту стену было невозможно. Мы прорубались, проламывались. Тропа была настолько узкой, что если бы нам навстречу шла лодка, то пришлось бы выламывать «разъезд».

Как всегда, позванивал звонок вертушки. Тонко очинённым карандашом Мухарьямов писал в журнале столбцы цифр, Герман то опускал вертушку на различные глубины, то перетягивал лодку к очередной метке на тросе. Нургильды прицеплял на конец длинного шеста пустые бутылки, опускал их до самого дна и медленно поднимал. Пробы он тщательно закупоривал и выстраивал шеренгой вдоль бортов лодки.

Мухарьямов не поддерживал никаких разговоров во время работы, даже когда приходилось минутами ждать, пока вертушка нащелкает нужное число оборотов. Он сидел задумавшись, держа на коленях развернутый журнал. Так же молча в какой-то момент

69