Вокруг света 1977-11, страница 79

го расспрашивал меня о Советском Союзе. Его представления о нашей стране были довольно странны и очень ограниченны, так что он дал мне по-настоящему почувствовать свою жажду знаний, и я очень не скоро смог перейти к встречным вопросам.

— Зарабатываю восемнадцать с половиной крузейро в день, — сказал Жозе. Это немного больше доллара.

— Но работу имею круглый год, — заметил он, бросив взгляд на свои крепкие руки. — Семья? Жена и четверо детей. Было семеро, но один помер от кори, а двое — от поноса. У нас в «мокамбо» дети умирают часто. Говорят, надо пить кипяченую воду, но разве за ними уследишь, что они пьют, когда целый день их носит неведомо где.

— Хорошо, что в Бразилии не нужно отопление, без которого в России пропадешь, — заметил я. — Зато водопровод и канализация вам совершенно необходимы, как нам печки.

Жозе кивнул.

Тропический климат требует не столько закалять здоровье, сколько беречь. Не случайно в Бразилии при всей музыкальности ее народа неизвестен такой жанр, как туристская песня. Бразилец не станет коротать ночь у костра под сенью какого-нибудь куа-зейро. Здесь бывает достаточно полежать на травке или искупаться в тихой речке, чтобы подцепить неведомый московским туристам лептоспироз, анкилостомоз или шистоматоз.

А уж в скоплениях лачуг на городских окраинах, где нет элементарных удобств, любая лужа несет в себе такой микромир, что под микроскопом на него лучше и не смотреть. Бразильские органы здравоохранения полагают, что паразиты, вызывающие шистоматоз, живут в кровеносных сосудах брюшной полости у 8—12 миллионов бразильцев, а около 10 миллионов человек страдают таинственной болезнью Щагаса, от которой до сих пор не найдено лечение. Средства от желтой лихорадки известны, но и она собирает обильную жатву.

И все же должен сказать, что для бразильцев не столь страшны эти экзотические болезни, сколько обычная дизентерия или туберкулез. Они, как показывает статистика, уносят больше всего жертв, прежде всего детей. Детская смертность на Северо-Востоке в десять раз больше, чем в европейских странах, еще и потому, что ослабленный плохим питанием организм не в силах сопротивляться инфекции. Недавние исследования Всемирной организации здравоохранения обнаружили, что семь из десяти бразильских детей, не доживших до шести лет, погибли прямо или косвенно от недоедания.

Сами бразильцы полагают, что даже тайны болезни Щагаса были бы далеко не столь опасны, если бы ее союзниками не выступали нищета и социальная несправедливость. В половине бразильских муниципалитетов вовсе нет врачей, хотя их общее число в Бразилии достигает 60 тысяч и среди них немало специалистов высокого класса.

И сейчас, когда король футбола Пеле отправился играть в Соединенные Штаты, на небосклон всемирной славы Бразилия запустила взамен две не

менее крупных звезды: автомобильного гонщика, чемпиона мира Эмерсона Фиттипальди и врача Иво Питанги. Этого врача знают и ценят коронованные особы Европы и миллиардеры С'IIА. Кое-кто из них, случалось, гостил на его собственном острове в живописном заливе неподалеку от Рио-де-Жанейро. Популярность сеньору Питанги принесло, однако, не раскрытие гайны болезни Щагаса, а его специальность — косметическая хирургия. При всем уважении к мастерству хирурга трудно не согласиться с другим бразильским врачом, Элио Пеллегри-но, который выразил сожаление, что в Бразилии форма носа дамы из общества оказывается важнее здоровья 10 тысяч жителей Северо-Востока.

...— Что можно купить на восемнадцать крузейро? — переспросил Жозе и хмыкнул. — По нынешним временам — килограмм фасоли. Да и эти восемнадцать заработать непросто. За ними надо побегать.

— Бывает, что вы остаетесь без работы?

— Бывает. Но чаще случается, что падает дневная оплата. Иногда вместо денег выдают только кормежку.

— Вы не слышали, министр труда хочет организовать среди бойя-фриа кооператив, чтобы совместными усилиями отстаивать оплату хотя бы не ниже установленного законом минимума?

— Нет, до нас еще не дошло.

— Дети вам помогают?

— Многие посылают работать детишек, но я своих не пускаю. Пусть с меня слезет кожа, но я дам им закончить школу.

— Значит, завтра снова на плантацию?

— Если бог даст.

Жозе вышел на окраине поселка. Не требуйте от меня его описания. Скажу лишь, что хижина Марии да Граса добротнее, просторнее и чище, чем большая часть этих городских «жилищ». Что приобрели их обитатели, перебравшись сюда из деревни? Скорее всего только новые надежды.

На другой день я выехал до рассвета — путь предстоял далекий. Дорога шла на юг, и посветлевшее слева небо все четче обрисовывало округлые силуэты холмов. На окраине небольшого городка в бледном свете я заметил группу людей на обочине и решил остановиться на минутку. Они тут же повернулись ко мне, но интерес сразу иссяк: ждали, конечно, не меня. Вслед за мной подъехал грузовик. Можно было рассмотреть красную глину на его колесах: вероятно, он только что вывернул на шоссе с раскисшего проселка. Ожидавшие поднялись, подобрали узелки, надо полагать, с тем самым «обедом

всухомятку», и подошли к кабине. После коротких переговоров двое полезли в кузов, а остальные снова уселись на краю канавы. Я уехал, так и не узнав, нашелся ли для всех покупатель, или у кого-то сегодня простой и дыра в семейном бюджете. Пока совсем не рассвело_; мне часто попадались грузовики, встречные и попутные. Некоторые были набиты детьми не старше десяти лет. Над другими торчали мотыги или хлопали концы брезентового тента. День начинался ясный, и сафра была еще в разгаре.

В командировке по Северо-Востоку мне приходилось летать самолетом, ездить на автобусе и на поезде и немного ходить пешком. Попадались превосходные автострады и дороги похуже, но очень редко они были пустынны. По ним движутся огромные массы бразильцев, стремясь найти работу, улучшить свою жизнь. Однако большая часть путников только и мечтает о том, как бы остановить наконец уходящую из-под ног землю.

Рио-де-Жанейро — Сан-Луис — Терезина — Москва

f^f