Вокруг света 1979-01, страница 39

тягивая руку. — Сегодня мы пойдем с тобой на лиму. На пески.

Юри повернулся, сорвал несколько слив и вдруг, широко раскрыв глаза, удивленно воскликнул:

— Смотри! — Он показал на помятую, лежащую веерами высокую траву перед окнами. — У тебя сегодня ночевали косули... Понимаешь, когда они ночами выходят из леса и приходят во дворы, то хозяева, увидев утром помятую траву, отмечают, что наступают холода... Ладно, пошли..

Остров казался одним большим двором. Клубились и таяли над островом запахи горьковатых дымов можжевеловых костров, запахи копчений, скотных дворов. Со всех сторон на остров гулко обрушивались волны, шум их сливался с шумом ветра в верхушках деревьев. Этот неумолкающий шум слышался в скрипе старого дерева прялок, в упругом журавле колодца или неожиданно отдавался в высохшей маслобойке как воспоминание о песне предков. А то вдруг доносился из зияющей темноты давно погасшего очага неизвестно когда покинутой курной ?збы... Он отдавался в большом висячем замке старой деревянной церквушки с заколоченными ставнями каким-то древним звуком, сухим и седым. Как вздох старого человека.

Впервые я попал на Рухну случайно и пробыл на нем всего около часа. Четырехмачтовый учебный барк шел к датским проливам. Проходя мимо острова, капитан решил убрать скисшие паруса, встать у Рухну на якорь и ждать ветра. Остров был

окутан туманом. Но когда где-то далеко на востоке показалось красное зарево, горизонт стал проясняться и холодное утреннее солнце поднялось над Рижским заливом, мы спустили шлюпку и пошли на остров... Поначалу казалось, что весь остров — сосновый лес, и этот лес растет как бы прямо из моря. Когда до острова оставалось совсем немного, из-под воды наконец показалась земля. И тогда остров поделился вдруг на три цветовые полосы: бурая с темно-желтыми пятнами над водой, выше и более широкая — коричневая полоса — стволы сосен, и еще выше темно-зеленая, кое-где разбавленная красными, отдающими в золото лучами солнца...

Пирс тянулся узкой полосой на юг. Вдоль берега, на подходе к нему крупные рыжие валуны, даже не рыжие, а скорее ржавые от воды. Волна подмывала берег снизу, и он был похож на разломленную буханку хлеба, у которой, оставляя корку, постепенно вынимали изнутри мякоть. В этих местах проступали, как щупальца осьминогов, изогнутые чистые желтовато-серые корни деревьев. Остров уже не казался плоским, как издали, в глубине леса открывалось пространство, где мелькали и белая кора берез, и серо-зеленые стволы осин...

Выйдя на пирс, мы успели добраться по грунтовой дороге, разделяющей остров и лес на две половины, к усадьбам, но по земле опять поползли туманы, и нам ничего не оставалось, как срочно вернуться обратно.

Предстоял трехмильный путь на шлюпке, а туман мог отрезать нас от корабля надолго.

...От того посещения в памяти осталась лишь короткая беседа с председателем исполкома Норманом Эн-делем; мы узнали, что на острове живут всего шестьдесят человек: рыбаки, колхозники, дети и старики...

В этот свой приезд я увидел Рухну сверху, с воздуха. Остров лежал посреди сверкающего моря, вытянувшись на северо-восток, зеленовато-темный и ползущий, словно туман...

Как только я прилетел на остров, сразу же зашел к Энделю. Когда я постучался и вошел, он сидел перед какими-то схемами. На столе лежало два яблока: он предложил сесть, протянул одно яблоко мне, а другое, разрезав маленьким перочинным ножом на дольки, стал есть сам.

Отложив в сторону чертежи, Эн-дель сказал:

— Осталась привычка от службы на флоте... После бумаг в исполкоме занимаюсь радиотехникой. Это мое хобби. Да и к тому же у нас на острове все дела с Большой землей ведутся в основном через связь. Потом мало ли какое срочное дело, вызвать, например, самолет или кто серьезно заболел...

Вошла мать председателя — крупная женщина с властным взглядом. Она, краем глаза посмотрев на меня, молча прошла во внутреннюю комнату. Это и было моим знакомством с ней.

Чтобы не мешать ей заниматься уборкой, мы вышли во двор. Показав