Вокруг света 1979-12, страница 51

ке Давыдова мы находим некоторые неизвестные ранее подробности исторического плавания «Вайгача». «Вайгач» радировал «Таймыру»: «Разбитый лед. Виден остров Врангеля». «Стоим у мыса Фомы. Сделали магнитные наблюдения. Предполагаем завтра производить съемку». «Высаживаем береговую партию. Ломан».

Через два дня радиосвязь с «Вай-гачем» оборвалась, и об исходе его плавания таймырцы узнали только у мыса Дежнева, когда суда встретились.

Едва «Вайгач» стал на якорь у мыса Фомы на Врангеле, к нему явились хозяева острова — два крупных белых медведя. Видно было, что с человеком они незнакомы, так что моряки сразу же запаслись свежим мясом, а шкуры забрали в качестве трофеев. Другое приключение чуть не кончилось трагически: отправленные на берег катер и вельбот попали в сильные буруны, вельбот затонул, а катер выбросило на прибрежный песок. Только по случайности никто не пострадал. Команда «Вайгача» определила на острове астрономический пункт, поставив на его месте железную пирамиду высотой десять метров, собрала небольшую геологическую коллекцию и, главное, подняла на юго-западной оконечности острова, мысе Блоссом, флаг России. После этого, идя все время по чистой воде, ледокол впервые обследовал остров с севера. Всего неделю продолжалось плавание «Вайгача»,' однако оно имело большое государственное значение, благодаря ему были закреплены права России на владение этим «осколком древней Берингии».

В бухте Провидения экспедиция задержалась, пока не удалось определить последний и очень важный астрономический пункт. Подводя итоги плавания, Давыдов пишет: «На будущее время главной целью себе ставить не охоту, а дело, для успешного выполнения которого иметь определенный план работ, и от него без крайней надобности не уклоняться; распределить роли между офицерами и требовать от каждого исполнения только порученного ему дела; действовать самому, уклоняясь от трюков, и таким образом, что, только исполнив необходимое, делать что-иибудь новое».

Последнюю запись в дневнике 1911 года Давыдов сделал 24 октября, во время тайфуна, настигшего ледоколы у берегов Камчатки:

«...Когда я около пяти утра вышел наверх, там творилось нечто невозможное. Ветер свыше десяти баллов, небо густо обложено, идет сильный дождь. Море — сплошная пена и брызги, волны высотой 12—15 метров, так что, когда находишься у подошвы волны, горизонта не видно и вокруг только страшно ревущая, беснующаяся стихия. Предположение, что попали во вращающийся шторм тайфунного характера. Одно лишь неизвестно — много ли будет падать барометр, а значит, сильно ли усилится ветер. Должен сознаться,

что у меня как командира ощущение не из Ъажных. В море — ад, барометр прямо летит вниз, машина работает на 85 оборотах, и только-только стоим на месте. Не дай бог, испортится либо машина, либо руль — скверно тогда пришлось бы. Качает анафемски...

Около восьми утра ветер достиг наибольшей силы, такого ветра я не видывал. На мостике стоять прямо нет возможности. Правильно говорят: «Кто в море не бывал, тот досыта богу не ма-ливался...»

После восьми утра ветер сразу стал много тише, барометр перестал падать... Зыбь от всех румбов. Дождь прекратился, и в разорвавшемся небе временами проглядывает солнце. По моему расчету, мы находимся в центре шторма и вскоре получим жестокий норд-вест».

Моряки заглянули в «глаз бури» — так называется область затишья, возникающая в самой середине вращающегося циклона...

После небольшой передышки ветер обрушился на ледокол с новой силой. Чтобы хоть немного умерить качку, поставили паруса, но их тут же сорвало. Только через день измученный ледокол смог лечь на свой курс...

В Петербурге Давыдов выступил с докладом на общем собрании Императорского общества судоходства. «Вся громадная территория Северной Азии, — говорил он, — принадлежит России, и в наших интересах упрочить здесь свое влияние. В результате работ экспедиции решилась сама возможность плавания северным путем! Вслед за этим да продвинутся вперед и торговые сношения с нашим Севером. От этого непременно придет та «великая польза», которую гениально предвидел великий Петр».

Как же дальше складывалась судьба Бориса Давыдова? В 1913 году он возглавил Гидрографическую экспедицию Восточного океана. Девять лет без перерыва работала экспедиция в тихоокеанских морях,> обследуя побережье и острова, каждый риф, каждую мель на своем пути. Давыдов сумел создать на Дальнем Востоке целый штат отличных гидрографов, разработал новые методы и приемы в изучении моря. Свой опыт он обобщил в книге «Некоторые практические указания при работе по съемке берегов с моря» (Петроград, 1916). Под этим скромным названием содержалось, по ^сути, первое и в России и за границей специальное руководство по морской съемке.

Инструкция требовала, чтобы курсы корабля, ведущего съемку, прокладывались в четырех милях от берега; Давыдов же считал, что нужно ходить не дальше двух миль — при такой дистанции лучше будет изучен берег и ошибок будет меньше. Но чтобы уберечь судно от гибельного риска, необходим особый талант мореплавателя.

«Есть два берега, — говорил Давыдов, — один крутой, «честный», к нему можно подходить близко; и

есть другой — «шептун», «подлый» берег: он спускается к морю небольшими обрывчиками, около него видны надводные камни и буруны, — тут будь осторожен!» Но, бывает, не ^только в море и на земле надо выбирать между двумя берегами...

Когда во Владивостоке были созданы Советы, Давыдов, как все офицеры, снял погоны. Но скоро к власти вернулись белые, и погоны опять появились на мундирах, не успев потускнеть. Один Давыдов явился в Морское собрание без них.

— Где же ваши яркие звездочки, господин полковник? — язвительно спросил кто-то.

— Милый человек, — сказал Давыдов, — я не мальчик. Если я снял погоны, то не для того, чтобы нацепить их через неделю...

После окончательного установления Советской власти в Приморье Давыдов был назначен начальником Управления по безопасности кораблевождения на Дальнем Востоке. А вскоре вышла в свет его «Лоция побережий Охотского моря и восточного берега Камчатки», которая охватывала береговую линию в одиннадцать тысяч километров и базировалась на 111 астрономических пунктах, 106 из которых были определены самим автором. Давыдов был награжден золотой медалью имени Литке — высшей научной наградой, присуждаемой за особо выдающиеся заслуги в области географии.

В мае 1924 года он получил срочное правительственное задание: возглавить экспедицию к острову Врангеля, на котором в то время появились канадцы. Это плавание — одно из самых героических в истории полярных экспедиций. В невероятно тяжелых условиях на маленькой канонерской⁴ лодке «Красный Октябрь» Давыдов пробился к острову, поднял советский флаг и тем самым подтвердил права нашей страны на владение островом. Канонерка была награждена орденом Красного Знамени, она вошла в список легендарных кораблей нашего флота. Но для самого Давыдова это плавание стало последним. Вскоре после возвращения Борис Владимирович простудился и слег. Подорвав здоровье в походе, он не смог побороть болезнь.

Незадолго до смерти Бориса Владимировича Академия наук решила ходатайствовать о переименовании острова Врангеля в «остров Давыдова». Но сам он решительно воспротивился этому, одной из его заповедей была: «Никогда не менять названий на старых картах».

Имя Давыдова увековечено в пяти географических названиях, а сейчас, в наши дни, где-то в Мировом океа-' не ходит экспедиционное океанографическое судно «Борис Давыдов»: ученый словно продолжает плавание к своему «честному» бере< ;.<

4 «Вокруг света» № 12

49