Вокруг света 1979-12, страница 54

я узнала, что у матьо три основных вида вышивки.

«Лапош» — цветная гладь по черному фону, как правило, по сукну. Каждый лепесток нарисованной на ткани розы мастерица плотно и точно, с большой аккуратностью заполняет поперечными стежками красных, бордовых или темно-розо-вых ниток. Светлые и темные тона расположены таким образом, что вышитая роза производит впечатление выпуклой. Так же вышивают георгины, тюльпаны, мелкие цветы и листья.

«Шубрика» — мережка по белому полотну в сочетании с разноцветной гладью. Мастерица убирает поперечные нити из куска полотна, затем сшивает продольные нити 1кани в строго определенном порядке» так, чтобы получилась мережка — кружево в полотне.

«Торда» — цепочная вышивка красными или темно-розовыми нитками крестом в комбинации с мелкой гладью. Такую вышивку местные крестьянки клали по краю простынь, наволочек, покрывал, рукавов mj :^ских сорочек и женских блузок.

Основные детали матьо легко узнать d любом орнаменте, какими бы нитками и на каком бы материале они ни были вышиты. Детали отработаны до миллиметра вышивальщицами многих поколений Ме-зёкёвешда.

— Больше всего я люблю ла-пош, — рассказывает Иштванне Када, — но знаю, конечно, и торду и шубрику. Три девушки учатся у меня шубрике. Теперь мало кто хорошо умеет это делать. Работа трудоемкая, нужен расчет и аккуратность большая.

Мастерица вынимает из ящика стола несколько желтых блестящих палочек.

— Вот этими карандашами я рисую узоры на ткани. Делаю их сама из стеарина.

Мастерица расстилает на столе кусок черного сукна, берет палочку, и я вижу, как желтые закругленные линии образуют лепесток, другой, третий; и вот уже на гладкой черной поверхности ткани появился матьо-георгин, второй, сбоку прибавились желтые бутоны, листья, венчает букет знакомая уже мне матьо-роза. Все это сплетается под рукой художницы в симметричный букет. Закончив рисовать, мастерица поворачивается к деревянной подставке для ниток и выбирает ярко-красный моток блестящих хлопчатобумажных ниток. Они называются здесь жемчужными. Вдев в иглу нитку, приступает к вышивке.

— Начинаю всегда с центра. Главный цвет красный, поэтому в первую очередь шью розы, георгины, тюльпаны, потом бутоны и

в самом конце беру зеленую, желтую и голубую нитки для листьев и мелких цветов. Чаще всего работаю жемчужными нитками и шерстью. Шерстяные нитки лучше всего идут по сукну, они хорошо вливаются в ткань, и изделие получается мягким. А шелком работать не люблю — быстро теряет цвет и изнашивается.

Мастерица проворно и точно втыкает иголку в ткань, ее работа ритмична и безупречна: и с верхней и с нижней стороны — ни одного узелка.

— Главное в нашем деле, — продолжает мастерица, — не в том, чтобы аккуратно, без узелков, вышить узоры. Это все женщины у нас умеют. А вот нарисовать, сочинить узор только для этой блузки, только для этого жилета или шурца, подобрать нитки может не каждая вышивальщица. Самой замечательной художницей у нас была Киш-Янко Бори. Она создала множество матьо-рисунков. Ни одна ее вышивка не повторяла другую.

В кооперативе «Матьохаза» в комнате художников я видела вышитое панно «Сто роз» художницы Киш-Янко Бори.

— Семья Воришки была бедной, — говорит Иштванне Када. — У них не было своей земли, и кормились они поденной работой и рукоделием. Воришка с малолетства помогала матери выполнять заказы. Еще детскую ее работу нельзя было отличить от работы матери. Потом, когда ее мать умерла, а Воришка была уже замужем, все заказчики матери перешли к ней. И хотя у Воришки после замужества была уже другая фамилия, она взяла имя матери и стала подписываться как мать — Киш-Янко Бори.

Когда создали у нас художественный кооператив, Воришка вступила туда одной из первых. Она нарисовала целый альбом деталей цветочных орнаментов. Листы этого альбома размножены и есть теперь у каждой вышивальщицы.

У Воришки было четыре сына и ни одной дочери, которой она могла бы передать искусство вышивки. Дом свой она подарила городу, и благодарный Мезёкёвешд открыл здесь народный музей.

Рассказывая, Иштванне Када вышивает, меняя одну нитку за другой. Цветная гладь медленно заливает кусок сукна.

— Сколько же дней нужно, чтобы закончить эту дорожку?

Мастерица показывает кусок вышивки шириной в три пальца и говорит :

— Вот столько можно сделать за день. Правда, у деревенской женщины день начинается с четырех утра...

Мезёкёвешд — Будапешт —

Москва

Щ—jT"""l ирс и Коллинз выбрали для 9 11 встречи зал ожидания же-*—■—* лезнодорожного вокзала. Здесь было меньше шансов столкнуться с агентами ФБР — при Тай-нзне основным средством их передвижения по стране стала авиация.

Усевшись напротив входа и прикрывшись газетой, Коллинз следил за дверью. Долго ждать ему не пришлось.

— Просто невероятно, — присев рядом с Коллинзом, тихо сказал Пирс. — Фантастика, да и только. Малыш Рик действительно записал последний разговор Тайнэна с Бак-стером на свой магнитофон?

— Во всяком случае, он так говорит.

— Как опознать кассету?

— Кассета марки «Меморекс», с надписью «м. ю. д., январь» — «министр юстиции дедушка, январь». Найти ее среди кассет Ноя Бакстера несложно. Полковник пользовался кассетами «Норелко».

— Вы хорошо поработали, — удовлетворенно сказал Пирс.

— Вопрос не в том, как узнать кассету, — продолжал Коллинз, — а в том, как ее заполучить. Ведь сейф у Тайнэна.

— Я тоже хорошо поработал, — ответил Пирс. — Тайнэн покинет здание ФБР в 20.45. Отправится в Нью-Йорк, оттуда в 23.00 вылетит в Сан-Франциско, а затем машиной поедет в Сакраменто. Кабинет его будет пусъ Мы с вами подождем недалеко от здания ФБР. Как только получим сигнал, войдем туда со стороны Десятой улицы. Один из наших людей в ФБР работает в ночную смену. Он впустит нас и позаботится о том,

Окончание. Начало в № 4—11. © Irving Wallace, 1976. С разрешения «Bantam Books Inc.», New York.

52