Вокруг света 1980-09, страница 39

пирамиды испанского общества, чем то, которое принадлежало когда-то его отцу. Но не удержался от вопроса:

— И что, любой тореро может приобрести такое хозяйство?

Ответ оказался столь же четким, как и быстрым:

— Может, если зарабатывает, как я.

— А много таких?

— По правде говоря, единицы.

По словам Педро, доходы тореро

зависят от условий контрактов, которые он заключает с устроителями корриды. Чем известнее матадор, тем больше ему платят. Соответственно дороже и входные билеты на «пласа де торос». Знаменитости нарасхват, а остальные могут рассчитывать на выступления лишь от случая к случаю. Что касается самых неудачливых, они порой месяцами остаются без работы. А потому, естественно, хватаются за любое предложение, даже если оно сделано на заведомо кабальны* условиях.

Пако с любовью смотрит на своих коров. И я невольно спрашиваю:

— А где же твои быки?

— Нет их у меня, — отвечает он. — Вначале-то я купил бычков. Думал, выращу сам, не буду зависеть от «ганадерос» — поставщиков специальной боевой породы. Человек привязывается к животному, как и оно к нему. Я видел, как подрастали мои бычки, становились красивыми богатырями. И... не мог выйти на них со шпагой. В конце концов распродал их и завел вот это стадо.

— Ты, вижу, слишком щепетилен, — вступает в разговор Хуан, и я не понимаю, шутит он или говорит всерьез. — Разве бык, выращенный другим человеком, не такое же живое существо, как и твой?

— Это другое, — парирует матадор. — Ты вот, например, наверное, любишь хорошее мясо? Но не всякий согласится быть мясником...

— Ловлю тебя на слове, — не унимается художник. — Значит, тореро — тот же мясник?

— Ничего подобного, — начинает кипятиться Пако.

— Но ведь и на арену, и на бойню доставляют живого быка, а с нее — и в одном и в другом случае — вывозят мясо.

— Быка так или иначе ждет смерть. Но на бойне он погибает, не понимая даже, что произошло. А на арене его ждет достойное завершение существования, гибель в бою, ради которого он и был рожден...

Спор остается незавершенным — зовут обедать. Все оживились при виде тарелок с дымящейся паэльей ¹.

¹ П а э л ь я — испанское национальное блюдо из риса с острой приправой, мидиями, креветками и другой морской живностью.

На второе мясо — могло ли оно отсутствовать в доме матадора? За ароматным черным кофе спрашиваю Пако:

— Что, по-твоему, коррида — спорт или искусство?

— Ответ один: искусство. Настоящий тореро — это артист высокого класса. Он играет в драме, посвященной жизни и смерти. Беда, если он плохо выучил свою роль! Конечно, элемент соревнования в бою присутствует. Но это лишь один из элементов. В подлинном соревновании никогда заранее не знаешь, кто завоюет победу, а кого ждет поражение. Иначе это не спорт. Здесь же один из участников драмы-по-единка заранее обречен...

— Но случается, что бык ранит и даже убивает человека.

— Значит, поражение потерпели оба. К счастью, это не правило, а исключение. Правда, такого исключения опасается каждый матадор.

— И ты?

— И я. Не верь тому, кто хвастает, будто не боится быка. Надо только, чтобы разум не поддался страху. Это помогает вести бой. Если испытываешь слишком сильный страх, бык как бы вырастает над тобой, становится сильнее. А ты слабеешь. Если же, напротив, легкомысленно полагаешь, что думаешь только ты, а у .быка нет в мозгу ни одной извилины, жди неприятностей.

— А в твоей практике они случались?

— Увы, не раз. Особенно запомнился мне урок, преподанный быком в 1961 году, через несколько месяцев после того, как я приобщился к большой корриде. Врачи с трудом вырвали меня из лап смерти.

— И все же продолжаешь рисковать?

— А что делать? Это моя профес-ся, моя жизнь...

Сейчас, когда я пишу эти строки, в памяти возникает образ еще одного кумира испанцев — Антонио Бьенвенида. Педро Бельтран как-то спросил, не хочу ли я после встречи с «самым храбрым» тореро увидеться с «самым умным» представителем этой профессии. Действительно, я был поражен широтой его кругозора и богатством внутренней культуры Антонио.

А несколько месяцев спустя Антонио Бьенвенида, уже расставшийся с ареной, трагически погиб. Его убил молоденький бычок, когда Бьенвенида демонстрировал приемы тавромахии сзоему сыну.

Но вернемся в Аренас де Сан Педро. Хуан обращается к Пако Камино:

— Где-то читал, что однажды ты поклялся сменить профессию.

— Да, было такое. В 1973 году на «пласа де торос» в Барселоне я оттаскивал быка от родного брата. Я видел, в каких муках он умирал.

И тогда же дал зарок не появляться больше на арене.

— Дал, но не смог сдержать...

— Не смог. Это было сильнее меня.

Пако мрачнеет. Я понимаю, что для него это больной вопрос, и смотрю на Хуана — хорошо бы переменить тему. Но на помощь матадору уже спешит Педро:

— Человеку часто бывает нелегко свернуть с той колеи, на которую он однажды ступил. Матадор Камино не прежний парень, известный лишь своим родным и соседям. Он стал звездой Испании, ее гордостью. Пресса, болельщики, друзья и знакомые— все требовали, чтобы Пако вернулся на арену. И сам он тяжело переживал добровольное захоронение своего «я». Наконец, нельзя сбрасывать со счетов материальные затруднения, а они дают о себе знать сразу же, как только ты оказываешься не у дел...

Пако Камино здесь, рядом, но чувствуется, что его мысли далеко. Хуан вдруг без всякой связи с предыдущим спрашивает:

— Какие качества, по-твоему, нужны, чтобы стать настоящим матадором?

Пако оживляется:

— Прежде всего, я думаю, требуется призвание. У каждого из нас, испанцев, есть в крови что-то от тореро, но далеко не всякий способен сражаться на арене. Но и призвание еще не все. Можно обладать отличными данными для корриды и быть невезучим. Победа достается лишь тому, кто преисполнен решимости ее добиться. Значит, другая важнейшая черта личности настоящего матадора — твердое желание добиться успеха. И, наконец, в-третьих, нужен ум.

— Вероятно, тореро должен обладать и большой физической силой?

— Нет! Атлетом быть необязательно — сильнее быка не станешь1

— Выходит, матадором может стать женщина?

— Может. Но лично я против такого «равноправия» — не женский риск. Алисия Томас, она поняла это. Правда, после того, как не раз пострадала от рогов. Она ушла с арены на эстраду. Слава та же, опасности для жизни никакой.

— А хотел бы ты, чтобы твой сын стал матадором?

— Плохим ни в коем случае. Хорошим— почему бы и нет? Кстати, профессия матадора, на мой взгляд, вырождается. Раньше для простого человека это был один из немногих шансов добиться места под солнцем. Сейчас молодежь имеет более богатый выбор интересных путей в жизни. Может быть, оно и к лучшему?

— Есть ли у тебя друзья среди матадоров? Или мир корриды, как и многие области искусства, полон

37