Вокруг света 1980-10, страница 4

Возглавлял ту первую колонну кавалер ордена Трудового Красного Знамени коммунист Владимир Иванович Похлебин. Тогда по зимнику к двум колышка^, что сиротливо торчали из промерзшей земли, пробились три машины: два ЗИЛа с прицепами и автокран. Один ЗИЛ был загружен строительным материалом, второй тащил на прицепе вагончик со стекловатой. К разметочным колышкам они подошли в девять вечера, когда тайгу накрыла жестокая и беспощадная ночь, а спиртовой столбик на градуснике упал за отметку — 50°. Разгрузились, отцепили вагончик, и оба ЗИЛа тут же укатили обратно, оставив десант один на один с тайгой. Надо было обживаться, и они, не теряя времени, тут же очистили вагончик из-под стекловаты, установили в "нем «буржуйку», затем втолкнули в сугроб передком автокран, и он тихо урчал, работая на малых оборотах. Так они и жили, подготавливая площадку для приемки грузов и вагончиков. В свободное время охотились на куропаток, благо у Лободова было с собой ружье.

Вспоминая то время, экскаваторщик Владимир Мацуков рассказывал мне впоследствии:

— Этот год я запомню навсегда. Приехал-то я с Чирейской ГРЭС и сразу же попал в лютый, морозный край, хотя стоял март месяц. Заснеженные лиственницы, и сквозь морозную дымку — солнце. Наши вагончики тогда приткнулись вкривь и вкось, а в узких проездах — бульдозеры, буровые станки. Место-то здесь болотистое, жидкое. А среди всей этой суеты на краю площадки сиротливо стоял новенький польский экскаватор, изготовленный для работы в умеренном климате. Представляешь себе: в марте его намертво схватило колымским морозцем, и мы с помощником кутали его в тряпье, словно ребенка малого...

Десанту синегорцев предшествовали не менее трудные изыскательские работы.

...Когда Николай Емельянович Карпов впервые увидел Черный Голец, на котором предстояло вести бурильные работы, его, опытного изыскателя, теперь уже начальника комплексной экспедиции, охватила паника: он никогда не видел более «замусоренного» и неудобного для бурильных^ работ места, чем эта сопка. Высотой в 120 метров от подошвы по вертикали, она пестрела проплешинами щебенистой осыпи, в человеческий рост валунами. К тому

же склон, обрывисто падающий в Колыму, почти до самой воды был покрыт кедровым стлаником и лиственницами, которые надо было выкорчевывать вручную, потому что никакая техника не могла туда забраться.

И, глядя на эту неприступную сопку, Николай Емельянович со своими ребятами начал аммонитом, кирками и лопатами расчищать площадки под буровые станки. Когда первая площадка была зачищена, перед людьми встала другая задача: как на такую высоту поднять технику. Вот тогда-то к Карпову в палатку и пришел капитан водометного катера Федор Петров, который вел из Дебина баржу с оборудованием.

— Емельяныч, — начал он прямо с порога, — мы тут с ребятами покумекали, и вроде порешили, как станок-то на Черный Голец втащить.

Карпов поднял голову от топографической карты, с недоумением посмотрев на речника, спросил:

— Это как же?

— А очень просто. Правда, риск большой... — замялся Петров.

...Белесое северное солнце едва вызолотило вершины лиственниц на Черном Гольце и горе Избранной, между которыми несла воды Колыма, а Петров со своими ребятами и бригадой бородатых бурильщиков, развернув кормой юркое суденышко, уже завел трос катерной лебедки за «мертвяк» и закрепил конец за раму, на которой была установлена махина станка. Когда все было готово, выжидающе посмотрел на Карпова. «Давай!» — махнул рукой тот.

Капитан широко, всей грудью вдохнул воздух и дал команду. И тут же движок взревел всеми своими лошадиными силами, трос натянулся словно струна, в какую-то секунду показалось, что он не выдержит, лопнет, но вдруг станок качнулся и нехотя, забирая сантиметр за сантиметром, медленно пополз по склону вверх.

Николай Емельянович все это наблюдал в напряжении. Но комары мешали сосредоточиться, от их укусов распухли лицо и руки, а Карпов не мог заставить себя уйти отсюда хотя бы на минуту.

Виток, еще виток. Казалось, этим метрам не будет конца. Федор Петров, согнав на берег команду, стоял около лебедки и следил, как кольцо за кольцом наматывается на блок стальной трос. Отсюда, с катера, он не видел, что делалос^ на сопке, — деревья и густой кедровый стланик

скрывали буровой станок от глаз, но трос наматывался на блок — значит, наверху все шло хорошо. Вдруг лебедка словно споткнулась, натужно взревела, капитан почувствовал, как мелкой дрожью забился катер и... медленно пополз кормой вверх. Петров заскользил по накренившейся палубе, ухватился за скобу. Почти повиснув на руках, он видел, как его катерок ползет и ползет на берег. Вот уже вся корма на суше. Мощная струя водомета ударила в монолит гранита и искрящимися, холодными брызгами рассыпалась в воздухе, окатив капитана с головы до ног...

Когда на самой середине сопки махина станка уперлась в почти отвесную скалу, Николай Емельянович бросился к тросу, который звенел уже как струна и готов был вот-вот лопнуть, схватил отжимное бревно и, рискуя каждую секунду жизнью, просунул бревно в какую-то расщелину между станком и скалой.

Теперь, когда Петров понял, что произошло, он молил бога: только бы выдержал двигатель, пока наверху не отожмут станок. Катер медленно зависал над Колымой, захлестывая гранитный монолит водяной струей, и казалось, этому не будет конца. Вдруг Петров с ужасом увидел, как лопнула одна жилка в тросе, лопнула вторая...

Но в это время Николай Емельянович уперся грудью в бревно, на помощь ему бросился кто-то из рабочих, и тогда тяжелая рама бурстанка нехотя поддалась, выползла из мертвой точки, медленно поползла вверх...

Так начиналось строительство Колымской ГЭС, о которой в «Основных направлениях развития народного хозяйства СССР на 1,976—1980 годы» сказано: «...ввести в действие первые агрегаты на Колымской ГЭС».

Всякий раз, приезжая в Сине-горье, я видел что-то новое на стройке. В 1977 году совершенной неожиданностью для меня был мост... По давней привычке я вечером вышел на берег Колымы и не поверил своим глазам: на бетонных опорах покоились стальные пролеты, и с берега на берег шла техника. Это был мост через пороги. Я вышел на середину моста, мимо меня неслись машины, под ногами клокотала порожистая в этих местах колымская вода...

А в зиму 1965 года, когда только велись изыскания, руководитель работ на разведочной штольне Ермаков записывал в свой дневник:

«1 декабря. Температура упала

2