Вокруг света 1981-01, страница 32

вать, лежебоки, впереди трудный день! Позавтракав, мы отправились в первый разведывательный маршрут, на поиски берлог.

С перевала Дрем-Хед открылся весь — от каменистых, черных, промороженных вершин до мягких, убаюканных ветрами распадков. Окруженный с двух сторон низкой полосой тундры, а с двух других морем, он возвышался в пустынном пространстве, в оранжевом мареве, как средневековый, засыпанный белым песком, давно вымерший город. Но жизнь здесь была. Мы знали, что на этих склонах и террасах, под покровом снега, лежат и даже передвигаются большие, сильные звери, а рядом с ними ползают их дети. Каждую осень несколько десятков медведиц приходят сюда из просторов Ледовитого океана, выбирают место для берлог, закапываются в снег, полярный ветер наносит над ними крышу, и там, под снегом, они выводят потомство. Сюда ведет их природный инстинкт...

Мы знали: звери есть, но где?.. Пока матуха не вскрыла свое убежище, обнаружить ее почти невозможно. Если, конечно, не провалишься в какую-нибудь берлогу с очень тонким потолком.

Целый день бродили мы по горам, отмечая мало-мальски подозрительные места, но ничего не нашли. Все это время Барон сновал челноком, поперечными галсами, успевал и обследовать склоны, и навестить каждого из нас — лихо, с разбегу бросался на грудь: как, мол, порядок? Пошли дальше? Его морда покрылась светлой опушкой инея. На крутых обледеневших скатах лапы его заплетались и скользили — не раз он кубарем летел вниз.

Уже на обратном пути мы услышали его громкий призывный лай. Он крутился и прыгал вокруг одной точки, разрывая ее лапами, совал морду в снег и тут же отскакивал, словно поддетый невидимой ногой. Подойдя ближе, мы расслышали приглушенное снегом грозное шипение...

Так дальше и пошло. Почти каждый день наш разведчик обнаруживал новые подснежные логова и все их запоминал. Потом нам чаще и чаще стали попадаться на склонах темные округлые дыры — это означало, что настал срок медведицам выводить малышей на свет.

Начальник нашего отряда Станислав Беликов объявил: начинаем ме-чение. Состоялся «военный совет»: распределили обязанности, обговорили возможные неожиданности, приготовили снаряжение. Не последняя роль в наших расчетах отводилась Барону.

Для начала мы выбрали очень удобную берлогу: недалеко от избушки, на невысоком пологом склоне. Все шло строго по плану. Барон лаем дает понять, что берлога обитаема.

Один из нас, взяв лопату, осторожно приближается к отверстию и забрасывает его снегом. Другой стоит рядом, с ружьем, заряженным «летающим» шприцем. В шприце — специальный препарат парализующего действия. Двое других — с карабином и ракетницей — поодаль, на страховке.

И все бы хорошо, если бы не Барон. Слишком уж он усердствовал: заскакивал в берлогу, а потом стремительно, задом вперед вылетал из нее и, конечно, разбрасывал тот самый снег, которым мы пытались закупорить отверстие. Отвести бы его, но куда? Вот проблема! Наконец укрепили у подножья горы шест и привязали к нему.

Снова «запечатываем» берлогу. Теперь надо открыть ее, но уже в нужном для нас месте. Щупаем наст длинной пикой, пока она не проваливается в пустоту. Тут и долбим щель. Потолок достаточно толст, так что медведица не выскочит наружу. Из берлоги бьет спертый звериный запах, мы видим под собой три черные точки — нос и глаза медведицы. И стоит матухе повернуться, как шприц с красным хвостиком уже торчит в ее боку.

Десять минут ожидания, пока препарат подействует, — и мы раскапываем берлогу. Когда медведица лежит обездвиженная, в ее позе, мохнатых «штанах», широких, разжатых лапах есть что-то трогательное: кажется, это человек силой злых чар превратился в зверя. И мается он в звериной шкуре, и тяжко ему, да ничего не поделаешь... Чуть дальше из темного лаза выглядывают два пушистых шара — медвежата.

Мы спешили, через час матуха должна была прийти «в себя, а дел невпроворот: надо было поставить на уши всем троим метки, обмерить зверей и берлогу, взвесить малышей. С медвежатами возни хватало. Стоило протянуть к ним руки, они начали отбиваться, кусаться и пронзительно верещать. Этого Барон уже не мог выдержать. Обида захлестнула его. Как! Искать и добывать вместе, а плоды победы вкушать без него? Он сорвался с привязи и, нервно дрожа, махнул к нам в берлогу. Пришлось водворить его на место. Так повторялось несколько раз.

Медвежата, устав рычать и кусаться, подчиняются силе и начинают жаловаться, плакать, откровенно и обиженно. Мать рядом — тычутся в нее, но она недвижна, непонятно, что с ней. Остается спрятаться в угол берлоги, прижаться друг к другу и уснуть, забыться. Ведь они не знают, что скоро, совсем скоро мать придет в себя, накормит, согреет, успокоит и все будет хорошо...

Близкое знакомство с медведицей, а главное, наша видимая власть над ней прибавили Барону азарта. Он с

утра рвался в маршрут, торопил нас, лая, подталкивая носом, всегда бежал впереди. Чувствовал: он нужен. Эта жизнь, опасная и захватывающая, явно была ему по душе. Домой он возвращался усталый, как и мы, но гордый, умиротворенный и с достоинством принимал еду, понимая, что заработал.

Все шло нормально до встречи с Толстухой — так назвали мы одну крупную, жирную, совершенно круглую медведицу. Настроена она была, не в пример прочим, весьма решительно. Она и не думала прятаться! Еще на подходе к берлоге мы могли наблюдать, как Толстуха и Барон «играют»: он наскакивает, а она пытается достать его то одной, то другой лапой, потом вылезает, плавно выжимается из берлоги, делает несколько стремительных бросков, шерсть на холке дыбом, и снова втягивается, утекает в берлогу. Вот тебе и Толстуха!

Нас она вовсе не испугалась. Встретила, высунувшись из берлоги по грудь и клацая зубами. Что делать? Не успели мы подумать, раздался отчаянный визг — Барон, поджав хвост, покатился к нашим ногам. Из задней ляжки у него капала кровь. Рана была пустяковая, но мы решили дать медведице успокоиться и ретировались.

Немного утешила Барона игра с лепешкой, которую Толстуха оставила снаружи. Он грыз ее, подкидывал, катался, кувыркался — видимо, праздновал свою воображаемую победу над врагом...

А впереди у него была новая встреча — с овибосами...

15 апреля 1975 года из Америки в сторону Чукотки летел самолет. На его борту находились необычные пассажиры — бородатые, невозмутимые, массивного телосложения, в лохматых темно-коричневых шубах до пола, некоторые -р с широкими рогами, сбегающими/ вдоль головы и круто завитыми на концах. Это были овцебыки, или мускусные быки, по-латыни именуемые овибосами. Спустя столетия они возвращались на землю, где когда-то жили. Овцебыки — современники мамонтов, но в отличие от них, к счастью, не вымерли. Ученые решили провести опыт реакклиматизации этих животных: одну партию завезли на Таймыр, другую — на остров Врангеля ¹. «Тай-мырцы» успешно прижились, а вот о «врангельцах» мало что было известно. После того как их выпустили в долине реки Мамонтовой, они разделились на три независимые группы и разбрелись по горам и долам острова. Первые годы за ними следили и даже как будто видели новорожденных телят, но потом овибосы исчезли.

¹ См. очерк «Зимовье на Бикаде-Нгуо-ме». — «Вокруг света», 1975, № 10.

30