Вокруг света 1981-02, страница 59

О этому нельзя привыкнуть: только еще в лугах колыхались травы, жаркий ветер гнал волны хлебов на полях, как вдруг понеслись с деревьев перелетными птицами желтые листья. И вот уже леса и земля скрыты белыми снегами— то ли мертво все, окутано сном, то ли где-то в глубинах таится жизнь...

Пугая зверье за полустанками хриплым рыком, поезд рвался сквозь зимнюю ночь. Свет в вагоне был вырублен: лохматые ели, прозрачные перелески вплывали в окно и мгновенно исчезали. Черная полоса леса и белая — нескончаемых полей — надвое резали серое полотно ночи...

Мощный сноп света встречного тепловоза выхватил из ночи неровный частокол придорожных елок, искрящиеся инеем березы; клубящаяся мгла бежит впереди. Перед глазами вспыхивает далекая стена деревьев в безмолвных снегах. Все. Призрачная бело-черная декорация исчезает. Колеса встречного громыхают где-то вдали по мосту...

Наш поезд взмывает на лесистую гряду. Сквозь чугунно-непо-движное переплетение стволов и ветвей внизу, в долине, виднеются утонувшие в сугробах деревни, в заснеженных проулках теплеют огнями избы. Земля моего детства...

ВЛАДИМИР ЛЕБЕДЕВ

ВЫСОКИЕ ДЫМЫ

Обступивший меня лес казался чужим, глухим. Мороз крепчал. Все живое попряталось, обезголосело. Не махали крыльями в вышине далее вороны, и деревья не трещали. Недвижно высились они вдоль дороги, вытянув тяжелые, закованные в снег ветви.

Холод проникал до самого нутра, схватив в кулак лицо и одере-венив руки, ноги. Двигался я, как в ледяном вакууме — мире замороженном и неживом. Машинально переставлял и переставлял ноги: лишь бы идти куда-нибудь.

И тут, за поворотом, я внезапно почувствовал близость жизни. Нет, еще не было видно домов, и не было слышно в стылой тишине собачьего лая. Сквозь поредевшие пирамиды елей проступили на белесом небе, будто нарисованные, ровные полосы. Белые и пушистые, очень высокие и близкие, как светлая березовая роща в марте. Еще

не было изб и колодцев, даже не торчали печные трубы на крышах, а уже пахнуло дымком, запахом человеческого жилья.

Ноги плохо слушались, но я торопился вперед: согревала мысль о деревенском тепле. А перед глазами в зимнем небе стояли маяками высокие дымы.

ПОЛЕТ ПОД КУПОЛОМ

Мягкая после вчерашнего снегопада лыжня сама собой несла под уклон между деревьями. Вдруг сверху, как будто с неба, упали на меня снежные хлопья. С чего бы это: вокруг тишь да безветрие.

Закинув голову, я словно растворился в молочной белизне утреннего света: казалось, надо мной на жестком каркасе черных стволов натянут жемчужный купол. Там, в далекой вышине, я уиидел невесомое тельце отважного прыгуна. Распушив хвост, белка как пру

жинка скакала по ветвям, крутилась, переворачивалась в прыжках с дерева на дерево и вновь успевала уцепиться за ветку.

Будто для нее одной раскинулся просторный купол неба, а снизу не один я, а тысячи глаз напряженно следили за отчаянными прыжками. Она нырнула вниз по толстой березе, глянула на меня бусинками глаз — и вот уже мчится, пластаясь, над ветвями. Я скользил по лыжне, а белка шла поверху, легко перемахивая от вершины к вершине. Еле касаясь лапками сучьев, она вытягивалась в воздухе и стремительно летела, как рыжая стрела.

Иногда сновала вверх-вниз — искала запрятанные с осени шишки, орешки, — тормозя на ветвях всеми лапами, и тогда сверху веером сыпался на землю снег. И снова продолжался полет в вышине.

Стараясь не потерять ее, я быстрее толкался палками: мелькали

МИР МОИХ ОТКРЫТИЙ