Вокруг света 1981-02, страница 61

ПОТЕРЯВШИЙ СТАЮ

В феврале стало подходить к концу сено; остатки, труху, лошадь и коровы жевали неохотно. Поэтому в воскресенье мы с Юркой на ладили розвальни и отправились за Ягорбу к стогам, заготовленным с лета для скота.

Холодало. В морозном тумане льдисто поблескивал осколок солнца. Не задерживаясь, накидали мы в сани пласты смерзшегося сена. Только запрыгнули наверх сами, как в воздухе возник протяжный вой. Он несся со стороны мельницы, медленно, волнами плыл над чуткими вершинами елей, докатываясь к нам по ложу реки.

Юрка зябко передернул плечами и стеганул мерина вожжами. Пока тот, не убыстряя своей старческой иноходи, трусил к дому, мы беспокойно оглядывались вокруг.

— Смотри-ко, следы каковы, — ткнул Юрка кнутовищем в сторону.

Вдоль зимника по белейшему полотну поля шла четкая строчка.

— Знать, ночью пробежал серый — снег-то вечером выпал, — добавил сумрачно Юрка, прослеживая взглядом крупные, не собачьи вмятины лап, идущие к скотному двору.

В тот же день мы раскидали лопатами сугробы от низеньких сараев, чтоб случаем серый разбойник не скаканул с голодухи на трухлявую крышу.

— Вроде не до того волкам-то нынче: свадьбы в лесу справляют, стаями кружат. А он, шатун проклятущий, на нашу худобу позарился, — ворчала тетка Марья, орудуя у печи ухватом и готовя пойло теленку.

Задав в кормушки сена, я разбирал волчьи круженья вокруг скотного и никак не мог взять в толк, почему оказался серый без стаи. В лесу идет свадебный гон. Самцы норовят поставить на дереве метку повыше, сшибаясь грудь о грудь в жестоких схватках, клыками и когтями отстаивая право сильного на продолжение рода.

Потом, идя по слешам, я видел, что наш знакомец шел осторожно, топтался перед снежными завалами. Прыжок у него был нерешительный, несильный. То ли он отбился от стаи случайно, то ли его изгнали. Скорее всего это был больной или старый волк, вдоволь погулявший по белу свету. Когда-то он водил волков за добычей, а теперь, брошенный стаей, промышлял пропитание в одиночку.

Ночью мы спали на печи как убитые, и только тетка Марья, услыхав в чутком сне жалобное мычанье коров, выскочила во двор. От щелчка щеколды в лунных сугробах метнулась от скотного большая лохматая тень...

Назавтра, спеша из деревни Бо-тово и оскальзываясь в глубокой тропке, пересекавшей поле, я ду

мал завернуть к скотному — узнать новости. Предвещая мороз, солнце к вечеру багровело в сучьях деревьях. Вдруг так неожиданно, что я в испуге прижал к пальтишку сельповскую буханку, снова послышался за рекой волчий вой.

Протяжный вой возник вдали и понесся окрест, отраженный лесной стеной, как крик о помощи. Я замер лицом к лесу и Ягорбе, стоял не шелохнувшись и слушал.

Так и запечатлелась по сию пору ясная картина: белая голова бугра с мохнатой заиндевелой былинкой на красном солнце. По полю бежит, вьется легкая поземка. И несется над лесом и полем жалобный одинокий вой.

ВОЗДУШНЫЕ ИГРЫ

После морозной, трескучей ночи — как нежданный подарок — рассеялся утренний туман, и стало просвечивать солнце. Все кругом поголубело и потеплело. Даже легче шагалось по наезженной санями колее к лесу.

Внезапно под ноги упала резкая крылатая тень. От леса летел ворон. Эта степенная птица обычно движется неторопливо, редко махая крыльями. А тут ворон весело несся к дубовой роще: его догонял второй. Значит, приспела свадебная пора у воронов, начались воздушные игры.

Я долго не уходил с опушки ро