Вокруг света 1981-04, страница 14

воде баржи и буксиры; на берегу, на слипах, несколько судов со свежей краской корпусов и надстроек...^ Во всем чувствовался флотский порядок.

Рабочий день кончился, и здание конторы стало пустеть. Когда я вошел в кабинет начальника, то поначалу решил, что попал не в ту комнату: за письменным столом, заваленным деловыми бумагами, сидел пожилой человек с седой гривой волос и пышными седыми усами. На нем была парадная флотская форма с золотыми нашивками, белая сорочка, черный галстук. На стенах кабинета в фотографиях был представлен флот, который я только что видел в натуре, на слипах и у причалов, рядом с письменным прибором лежала модель адмиралтейского якоря, поблескивая анодированной поверхностью.

Иван Петрович Петухов, это был все-таки он, посмотрел на меня поверх очков, поприветствовал и, извинившись, не спеша стал набирать номер телефона, а сам между тем искал глазами в раскрытой книжечке уже другой номер...

— Ладно,— сказал Иван Петрович,— уже поздно, все разошлись, зато теперь сможем поговорить... Так, значит, вас интересует, как мы доставляем грузы на строительство Богучанской ГЭС? Как было прежде, там, где сейчас Усть-Илимское море, вам расскажет мой главный инженер, он старый речник. Сейчас водный путь к Братску стал намного проще, а вот вниз по течению...

Иван Петрович поднялся и подошел к карте Ангары. Это была подробнейшая карта, лоция участка от Усть-Илимска до Кодинска, на четырех листах, и висели они один над другим — занимали почти всю стену.

Иван Петрович взял в руки карандаш и, пользуясь им как указкой, приступил к обстоятельному рассказу. Он показал на самые трудные и опасные места на карте, они были обведены красными контурами.

— Всего труднопроходимых участков,— говорил Иван Петрович,— около тридцати, и это на 380 километрах речного пути! В среднем по препятствию на каждые десять километров...

На карте Ангары было множество островов, проток, разливов и сужений, река представляла собой целую водную систему. Иван Петрович образно сравнил ее русло с телом удава — вот здесь пасть, Ангара глотает суда, буксиры с баржами, здесь узкое горло, здесь утроба, широкое место...

— В Усть-Илимске,— продолжал Иван Петрович,— там, где железнодорожный мост, проходит граница «владений» двух пароходств, Енисейского и Восточно-Сибирского. Но ни одно из них не берется обслужи

вать этот участок вниз от Усть-Илимска, он несудоходен. Наш флот, стало быть, самостоятельный. Работа напряженная, редкий рейс обходится без пробоин, без вмятин на корпусах судов, без погнутых, поломанных лопастей винта или совсем потерянных винтов. Грузы, однако, прибывают, строительство Богучанской, как вы видели, разворачивается. Если задержитесь, увидите, как будем доставлять трансформатор. Ответственным за проводку назначен главный инженер.

Разговор потом продолжался в кабинете у главного инженера Ильи Иннокентьевича Клыпина. Илья Иннокентьевич 35 лет проработал на сибирских реках, проводил по ним суда. В «Гидротехотряде» он с момента его основания.

Главный инженер говорил, что самое серьезное препятствие на пути от Усть-Илимска до строительства Богучанской ГЭС — Аплинский порог, но это пустяк по сравнению с Дубининским и Ершовским порогами, которые теперь находятся на дне Усть-Илимского моря. В свое время они доставляли речникам немало хлопот. На наиболее опасных участках приходилось искусственно сужать русло реки, подсыпая грунт на берегах. Суженное русло становилось глубже, но течение стремительнее, вода буквально катилась с горы... Использовались специальные вспомогательные суда — туеры, которые, зацепившись понадежней за берег, распускали трос, иногда длиной в несколько километров, и поднимали суда вверх по течению с помощью лебедок. Спускаться же по стремительному течению с гружеными баржами было настоящим искусством. Ведь струи ударяют то в один берег, то в другой, русло извивается как змея. Приходили испытанные люди с морского флота, не все выдерживали напряжения, в котором находится судоводитель, даже в том случае, когда все проходило благополучно. А если баржа с грузом разбивалась или садилась на камни, это выбивало из колеи и опытного капитана, он потом терял уверенность, уходил. Поэтому на Ангаре большинство капитанов молодые...

После этих встреч с начальником «Гидротехотряда» и главным инженером состоялось мое плавание на катере с преодолением Аплинского порога.

Капитан Валерий Могильный пришел в «Гидротехотряд» после службы на морском флоте. Он плавал по Ангаре всего несколько навигаций, но, как мне говорили, некоторые участки реки проходил, что называется, с завязанными глазами.

Валерий выглядел по-домашнему:

в пуховом разноцветном свитере, без фуражки; высокий лоб с небольшими залысинами был медного цвета от ветра и солнечного загара. Капитан оказался человеком неразговорчивым и поддерживал беседу лишь кивком головы.

...Стремительно менялись картины берегов, одна стихия переходила в другую: то зеленая, а то и синеющая вдали тайга, огромные водные пространства, сливающиеся впереди с небом. Спокойный взгляд капитана, казалось, вбирает в себя весь этот простор, не суетясь, отыскивает в нем треугольник белого или кружок красного бакена на горизонте или трапецию створа, стоящую на крутом лесистом берегу. Разливы русла Ангары местами были необычайно широки, напоминали озера с тихой зеркальной водой. В них отражались небо, деревья и скалы. И вдруг бурные водовороты стремнин...

Капитан, перекрывая голосом шум мотора и воды, сообщил, что будет проходить Аплинский порог на полном ходу, так как катер с водометным двигателем на скорости более управляем. Катер несся прямо на скалу, которая возвышалась на правом берегу. Порог слева и вниз по течению бурлил водоворотами. У самой скалы, когда, казалось, еще секунда — и судно разлетится на куски, Валерий резко переложил руль, сделал поворот, и вскоре катер свободно покачивался на тихой воде...

На катере, кроме меня, находился еще Василий Григорьевич Шаповалов. Он сидел в рубке, рядом с капитаном, в форме, при полном параде, плавание было все-таки инспекционным, разведочным: ведь в скором времени предстояла ответственная операция проводки тяжеловесного трансформатора. Василий Григорьевич посматривал на лоцию, развернутую рядом с капитаном, и по сторонам, все ли находится в соответствии, на месте ли все судоходные знаки...

Шаповалова можно было назвать капитаном еще несуществующего Кодинского порта, где он обычно принимал грузы на единственном причале. Познакомился я с ним в первый день приезда, когда на небольшом катере мы спускались по реке к створу будущей плотины. Узнал от него, что прежде работал на Охотском море. Он, как многие моряки, оказался прекрасным рассказчиком, балагуром, и зачастую слушателю самому приходилось отличать были от небылиц. Василий Григорьевич с невозмутимым лицом делал паузу и после того, как люди разражались хохотом, начинал смеяться сам, словно до него последним дошла суть, а потом еще и добавлял: «Это, наверное, неправда — не может быть такого...»

На причалах в Кодинске я видел Василия Григорьевича в потертом ра