Вокруг света 1981-05, страница 31

Вокруг света 1981-05, страница 31

Почти круглый год выходят крестьяне на работу в оливковые рощи: ведь дерево нужно и водой напоить, и от порчи уберечь, вовремя окопать, подрезать ветви. Зато каждая олива сторицей воздает человеку за заботу. Десятки тысяч крестьянских семей добывают хлеб свой насущный в Кордове, выращивая маслины. Для них олива — в буквальном смысле дерево жизни. Дело в том, что на юге Испании главная проблема — это безработица. Каждый четвертый безработный в стране - андалузец, а каждый четвертый андалузский труженик — безработный. Причем эта статистика не учитывает еще почти полмиллиона «хорналерос», сезонных батраков-поденщиков, которые не получают от властей пособия по безработице. В здешних деревнях и провинциальных городишках найти какое-нибудь постоянное занятие невозможно, а в крупные поместья их нанимают лишь на два-три месяца в год) Поэтому столь радостен для крестьянина один вид созревающих оливок, сулящих наконец-то желанную работу.

Но и труден он, сбор маслин, техника которого не меняется на протяжении веков. С наступлением весны из оливковых рощ целыми днями, неделя за неделей, доносится непрекращающийся характерный стук. Вооружившись тяжелыми шестами разной длины и формы -■ у каждого свое название — «вара», «ганча», «варедон», самые сильные мужчины колотят ими по стволам и ветвям, сбивая созревшие оливки. Обильным весенним дождем сыплются они на «тольдос», специальные полотнища ярко-зеленого цвета, расстеленные на земле. А те, что остались на ветвях, позже, по мере созревания, падают сами. Подбирать их выходят «вспомогательные отряды» из женщин и детей, прочесывающие в рощах каждый клочок земли. Для них наняться на уборку оливок и винограда — единственная возможность внести свой скромный вклад в семейный бюджет. За каждой маслиной гнутся к иссохшей земле батрачки с раннего утра до позднего вечера, а оценивается собранный таким каторжным трудом килограмм плодов невероятно дешево.

Не доезжая до поселка Кабрера, я останавливаюсь возле группы еборщи-ков-мужчин, позволивших себе маленький перекур.

- Как урожай? задаю традиционный в этих краях вопрос.

Хуже, чем в прошлом году, но все же маслины уродились хорошие, особенно «невадильо». Мы вообще любим этот сорт: стукнешь раз-другой по стволу, и оливки ковром покрывают землю. Словно снег, что лежит на горных вершинах. Отсюда и название «невадильо» — «снежный покров»...

- Сколько же лет живет такое оливковое дерево? — обращаюсь я к пожилому крестьянину, которого все уважи-

Сувенирная лавка в арабском квартале Кордовы.

тельно называют полным именем Анто-нио Кармона.

— Слышал, что до пятисот, но точно не скажу. Знаю только, что вот за этими самыми оливами ухаживали и мой отец, и мой дед, и мой прадед. Всему нашему роду они работу давали...

А кому принадлежат эти деревья?

Антонио Кармона удивленно вскиды вает брови:

Как кому? Сеньору Педро Хавь-еру. Все эти рощи — собственность его

ственность гарантирует этим «сиятельствам» баснословные доходы, позволяющие купаться в роскоши в далеких городах и на фешенебельных курортах.

Всем им, помимо аристократического происхождения, свойственна одна характерная черта: безудержная алчность и эгоизм. В последние годы помещики все чаще под предлогом нерентабельности уничтожают оливковые рощи, заменяя их посевами пшеницы и подсолнечника, которые дают более высокую при-

Школьницы, студентки, работницы учатся искусству народного танца в школе Антонио Мондехары.

семейства на протяжении сотен лет...

Попрощавшись, еду дальше, в сторону Гранады. Через несколько километров торможу возле другой группы сборщиков:

- Скажите, чья это земля?

- Дона Педро Хавьера...

Я на несколько минут останавливал машину еще в двух местах, и люди заученно называли одну и ту же фамилию неведомого им помещика. Это напомнило мне знаменитую детскую сказку о Коте в сапогах, который, выручая хозяина, приписывал ему в собственность чужие угодья и стада. Только здесь была не лукавая сказка, а жестокая реальность: один латифундист и тысячи работающих на него в поте лица хорналерос. В провинции Кордова насчитывается 328 крупных поместий размером свыше 500 гектаров и несколько сот тысяч батраков, не имеющих ни клочка земли. Владельцы поместий чаще всего носят громкие титулы графов, герцогов, маркизов, звучащих анахронизмом в наши дни. Однако их наследственная соб

быль. Латифундистов ничуть не волнует, что вырванные с корнем деревья, лежащие сейчас вдоль дорог, кормили тысячи крестьянских семей, давая им работу. Что остается делать хорналерос, если в городах и так переизбыток рабочих рук? Безропотно умирать с голода? Или бороться за право на жизнь?

Гадать о том, какой выбор сделали андалузские крестьяне, не приходится. Каждый год, как только заканчивается уборка урожая и в полевых работах наступает перерыв, обстановка в Андалу-зии накаляется до предела. Однако никогда еще за последние полвека социальные конфликты не приобретали такой остроты, а выступления обездоленных сельских тружеников не были столь бурными, как прошлым летом. Крестьяне перекрывали дороги кордонами, чтобы не допустить на поля комбайны, устраивали сидячие забастовки в правительственных учреждениях, штурмовали поместья и объявляли массовые голодовки, требуя работы.

Причем если раньше выступления ан

29