Вокруг света 1981-05, страница 63

рации Рённа,— сказал Меландер.— Итак, Хильдур Йоханссон, вдова, шестьдесят восемь лет. Она ехала от дочери домой. Родилась в Эдсбру. Жила одна, на свою пенсию. Больше о ней, наверное, нечего сказать.

— Нет, есть. Она, видимо, села на Уденгатан, и никто, кроме дочери и зятя, не знал, что она будет ехать именно тем маршрутом и именно в то время. Давай далее.

— Юхан Чельстрём, пятьдесят два года, родился в Вестеросе, механик в автомобильной мастерской. Он задержался после окончания рабочего дня и как раз ехал домой, здесь все ясно. С женою жил хорошо. Больше всего его интересовали машины и дача. Не судился. Зарабатывал прилично, но не так уж много. Те, кто его знает, говорили, что он, наверное, ехал в метро с Эстермальмсторга до Центральной, а там пересел на автобус. Его шеф говорит, что он был способным механиком и хорошим работником. А коллеги что...

— ...Что он издевался над теми, кто был ему подчинен, и подхалимничал перед шефом. Я был в мастерской. Далее.

— Альфонс Шверин, сорок три года, родился в Миннеаполисе, в США, в шведско-американской семье. Приехал в Швецию сразу после войны и остался здесь. Владел небольшой фирмой, но десять лет назад обанкротился. Пил. Дважды сидел за управление машиной в пьяном виде. Последнее время работал в дорожной конторе. В тот вечер он был в ресторане на Брюггаргатан и оттуда ехал домой. Был не очень пьян. Из ресторана он, видимо, пошел на остановку около Васагатан. Холост, в Швеции родственников нет. Товарищи на работе его любили. Говорят, что он был веселым и компанейским.

— Он видел того, кто стрелял, и сказал что-то невнятное Рённу перед тем, как умер. Есть ли какой-нибудь ответ экспертов относительно той магнитофонной ленты?

— Нет. Следующий Мухаммед Бус-си, алжирец, работник ресторана, тридцать шесть лет, родился в городе, названия которого нельзя выговорить. В Швеции жил шесть лет, Не интересовался и не занимался политикой. Те, кто его знал, говорят, что он был робким и скрытным. Он кончил работу в половине одиннадцатого и возвращался домой. Был порядочным, но скучным и нудным.

— Ты вроде сам себя описываешь.

— Медсестра Бритт Даниельссон, родилась в тысяча девятьсот сороковом году в Эслёве. Сидела рядом со Стенстрёмом, но ничто не свидетельствует о том, что они были знакомы. Врач, с которым она дружила, в ту ночь дежурил в больнице. Она, наверное, села на Уденгатан, как и вдова Йоханссон, и ехала домой. Конечно, мы не знаем точно, не была ли она вместе со Стенстрёмом.

— Никаких шансов,— Колльберг покачал головой.— Чего ради он возился бы с этой бледной крошкой. У него дома было нечто получше.

— Дальше идет Ассарссон. Внешне чистенький, но не такой уж безупречный внутри. Очень подозрительная личность. В начале пятидесятых годов дважды был под судом за мошенничество с налогами и один раз за оскорбление чести. Все три раза сидел в тюрьме. У Ассарссона было много денег. Он был бесцеремонен в своих делах и во всем остальном тоже. Много людей имели причины не любить его. Но одно не вызывает сомнения: его присутствие в автобусе полностью оправдано. Он возвращался с какого-то собрания на Нарвавеген и ехал к своей любовнице, которая живет на Карл-бергсвеген и работает в его конторе. Он звонил ей и предупредил, что приедет. Ассарссон родился в Гётеборге, а в автобус сел около Юргордсбру.

— Весьма благодарен. Так начиналась бы моя книга: «Он родился в Гётеборге, а в автобус сел около Юргордсбру». Чудесно.

— Время во всех случаях сходится,— невозмутимо продолжал Меландер.

В разговор впервые включился Мартин Бек.

— Следовательно, остается Стенстрём и тот, неопознанный.

— Да, — сказал Меландер. — О Стенстрёме мы знаем, что он ехал из Юргордена, и это довольно странно. И что он был вооружен. О неопознанном знаем, что он был наркоман и что ему было более тридцати лет. И это все.

— А присутствие всех других в автобусе мотивировано,— сказал Мартин Бек.

— Да.

— Настало время вновь поставить классический вопрос: что делал Стенстрём в автобусе? — сказал Колльберг.

— Нужно еще раз поговорить с его девушкой. Но я думаю, что гипотезу о встрече с любовницей, если дело идет о Стенстрёме, можно не принимать во внимание,— сказал Мартин Бек.— Следовательно, главный вопрос: что делал Стенстрём в автобусе?

Его тут же забросали встречными вопросами:

— А что делал в автобусе неопознанный?

— Дока что не будем касаться неопознанного.

— Почему? Его присутствие в автобусе так же достойно внимания, как и присутствие Стенстрёма. А кроме того, мы не знаем, кто он и куда ехал.

— Наверное, просто ехал автобусом.

— Просто ехал автобусом?

— Да. Много бездомных так делают. За одну крону можно проехать туда и назад. И убить часа два.

— В метро теплее,— сказал Колльберг.— К тому же там можно ездить

сколько угодно, если не выходить на станциях наверх, а просто пересаживаться с поезда на поезд.

— Да, но...

— Ты забываешь еще одну важную вещь. У неопознанного денег было больше, чем у других пассажиров автобуса.

— Это, кстати, свидетельствует о том, что убийство не преследовало цели ограбления,— сказал Меландер,

— Ив той части города,— прибавил Мартин Бек,— как ты сам сказал, полно всяких тайных притонов и подозрительных пансионатов. Может, он жил в одном из них. Нет, вернемся к главному вопросу: что делал Стенстрём в автобусе?

С минуту продолжалось молчание. В комнате рядом звонили телефоны. Время от времени были слышны голоса Гюнвальда Ларссона и Рённа. Наконец, Меландер спросил:

— А что умел делать Стенстрём?

Все трое знали ответ на этот вопрос.

— Стенстрём умел выслеживать,— молвил Меландер.

— Да,— сказал Мартин Бек.— Это он умел. Находчиво и неотступно. Мог тенью ходить за кем-нибудь целыми неделями.

Колльберг почесал затылок и сказал:

— Помню, как четыре года назад он довел до сумасшествия убийцу с судна, плавающего по Гёта-каналу.

— Он его просто затравил,— прибавил Мартин Бек.— Он уже тогда умел наблюдать. А потом еще усовершенствовал свой метод,

Колльберг вдруг оживился:

— Кстати, ты спрашивал у Хаммара, что именно делал Стенстрём летом, когда мы все взялись за нераскрытые старые дела?

— Спрашивал, но без толку,— ответил Мартин Бек.— Хаммар предложил ему несколько дел, каких именно, уже не помнит, но они ни на одном не остановились.

Наступила тишина, и ее вновь нарушил Меландер:

— Ну и к чему же мы пришли?

— Я и сам хорошо не знаю,— ответил Мартин Бек.

— Извините,— сказал Меландер и ушел.

Когда он закрыл за собой дверь, Колльберг посмотрел на Мартина Бека и спросил:

— Кто пойдет к Осе Турелль?

— Ты. Туда надо идти одному, и ты из всех нас наиболее подходишь для этого дела,

Колльберг промолчал.

— Ты не хочешь?

— Не хочу. Но пойду

— Сегодня вечером?

— Я должен еще уладить одно дело. На Вестберге. Позвони ей и скажи, что я приду где-то в половине восьмого.

Продолжение следует

Перевел со шведского СТ. НИКОНЕНКО

61