Вокруг света 1982-01, страница 43

назад, и отказался получить за это с Билли вознаграждение. Недаром среди семинолов шла слава об адвокате, который уладит дело, а денег не возьмет, и многих в этих краях он по праву считал друзьями. Билли Джо, собираясь в Иммокали, никогда не забывал захватить для него гостинец.

Билли Джо переступил порог тесной комнатенки, именуемой редакцией; Альберт Лайке среди неописуемого беспорядка сидел и работал за письменным столом. Он не сразу обратил внимание на вошедшего; таких, как этот,— в джинсах и джинсовой линялой рубашке, в тяжелых башмаках, в ковбойской шляпе,— здесь, в центре скотоводческого края, десятками встретишь на любом перекрестке, в любом служебном помещении. Наконец он все-таки узнал гостя и, отодвинув бумаги, заулыбался.

— Ба, да это Билли Джо! Здравствуй, присаживайся. Рассказывай, как делишки.

— Вот привез вам бобов, окры привез,— сказал Билли Джо, кладя на стол мешок из- плотной коричневой бумаги.— Маловато, вы уж не взыщите. Засуха. Что посадил, посеял, все, считай, на корню посохло.

— Это ты верно, куда ни поглядишь — беда. На юге пожары, выжгло тысячи акров, есть места, где торф горит на такой глубине, что, говорят, годы пройдут, пока заглохнет. Дождь! Великий потоп нам сейчас нужен, а не дождь.

— Хоть бы только на Кипарисовых пронесло. Как там вообще тушить пожар, не представляю...— Билли Джо придвинул к себе стул.— Мистер Лайке, мне сейчас сказали в агентстве у Райл-за, что в наших местах продано десять тысяч акров земли и мой участок тоже. Для чего бы покупать столько на самых болотах? Кипарис-то у нас давным-давно свели чуть не дочиста.

— Кто тебе сказал? — встрепенулся Лайке.

— Да мистер Райлз и сказал. Как, говорит, теперь будет насчет арендной платы — не знаю, но услышу про какие перемены, сообщу. Только бы не повысили. И без того урожай спалила засуха, откуда я тогда наскребу еще денег— непонятно.

— Действительно, кому могла понадобиться земля в ваших краях? Не знаю, Билли Джо, разве что замышляют спекуляцию. Глушь, ни подойти, ни подъехать... Если выведаю что-нибудь, дам тебе знать.

— Сделайте такое одолжение, мистер Лайке. Да приезжайте к нам погостить. На рыбалку вас свезем.

— Спасибо за гостинец,— сказал Лайке.— Как случится еще быть в городе — непременно заходи.

Билли Джо выехал на Двадцать девятое шоссе и покатил домой, но всю дорогу его тревожило известие о продаже земли. Никак он не мог взять в толк, чего ради кто-то позарился на эдакую землицу?..

Не успел отец отъехать от становища, как Тимми запустил в котелок с черепаховым варевом чистую миску и жадно набросился на еду, хотя еще недавно, за завтраком, отдал должное и жареной ветчине, и мамалыге, и горячим коржикам. Когда речь шла о таких вкусных вещах, как дичь и черепаха, его мать никак не могла тягаться в кулинарном искусстве с Лилли, и Тимми частенько норовил удрать из дому и в неурочное время полакомиться чем-нибудь у бабки. Кукурузный хлеб она выпекала высокий, пышный, и Тимми, отломив себе дымящуюся горбушку, обмакнул ее в черепаховый бульон. Нежное черепашье мясо таяло во рту, и мальчик смаковал каждый кусок, поминутно облизывая пальцы.

Первые минуты Чарли наблюдал за внуком молча, потом сказал:

— Расправляешься с едой не хуже голодной пумы. Это тебе на пользу. Вырастешь большой и сильный.

Семинольскими чертами лица Тимми пошел в отца и деда — те же широкие скулы, кожа цвета темной бронзы, те же цепкие, чуть раскосые глаза. Только у деда глаза усталые, с прищуром, а у внука — любопытные, настежь распахнутые от возбуждения.

Миску с похлебкой он очистил в два счета.

— Двинули на болота, а, дедушка?

— Я еще не доел. Если тебе так не терпится, поди нарой червей для наживки.

Вскочив на ноги, Тимми метнулся в кладовую, схватил лопату и помчался на тот край прогалины, где стоял заброшенный свинарник. Вскоре он уже бежал назад, держа в руке консервную жестянку, полную червей, и, взяв две тростниковые удочки, отнес это все в лодку. К тростниковому удилищу была прилажена той же длины леска с индюшиным перышком, на конце лески маленький крючок. Чарли брал удочки с собой, только отправляясь с Тимми удить окуней. Панцирную щуку он бил острогой.

Спустя немного дед и внук уже плыли по Сусликову ручью; Тимми устроился в носовой части и наблюдал, как Чарли быстро ведет челнок по воде. Он не сводил с деда глаз, подмечая малейший поворот шеста у него в руках. Всякое дело, даже самое, казалось бы, немудрящее, таило в себе очарование, когда его делал дед — снимал ли он панцирь с черепахи, потрошил рыбу или вырезал из кипарисовой чурки миску для еды. Тимми в нем души не чаял и мечтал, когда вырастет, стать таким же.

Наконец он нарушил молчание:

— Дедушка, мы куда?

— На Выдрин бочаг, окуней удить.

— А к большому дереву нам не по дороге?

— Сначала проведаем дерево, на обратном пути поудим.

Внезапно они очутились на открытом болоте, поросшем карликовым кипарисом, том самом, откуда сегодня утром,

направляясь на свидание к великану аллигатору, Чарли свернул вправо. На этот раз они продолжали путь по прямой, пока на дальнем краю болотной прогалины не обнаружилась протока, ведущая в самые дебри болот.

Еще миля пути, и протока раздвинула берега, разлив свои черные воды во всю окрестную ширь — перед ними, уходя ввысь на полторы сотни футов, величаво вознесся к небу болотный кипарис, гигант, уцелевший от пилы несколько десятилетий назад, когда на болота, неся с собою опустошение, явились лесорубы.

Чарли, отталкиваясь шестом, подвел челнок ближе к подножию дерева; Тимми закинул голову, и ему почудилось, будто ствол исполина упирается прямо в облака, теряясь там из виду. У основания — верных футов пятьдесят, а то и больше в обхвате — корни разрослись так густо, что челноку было не пройти.

— Можно, я залезу? -— обмирая от волнения, спросил Тимми.— Пожалуйста, дедушка, хоть сегодня разреши. Ты же сам обещал, что когда-нибудь позволишь мне взобраться на это дерево.

Много лет назад Чарли смастерил на стволе дерева ступеньки до вершины. Оттуда, красиво выгибаясь, расходились кверху и но сторонам ветки. Какие дали открывались отсюда! Поверх других деревьев, над зеленым кровом болот, минуя черту, гдё неожиданно кончались деревья и волновалось необозримое море тростника и осоки; через Трава-реку, усеянную хохолками лесистых островов, и дальше, сколько хватал глаз, до самого горизонта...

Он поразмыслил немного.

— В другой раз,— сказал он Тимми.— Влезешь, дай только срок. Поднаберешься силенок, а не то, гляди-ка, руки откажут, пока будешь карабкаться к вершине.

— А Остров Навек видно оттуда?

— Нет, Остров Навек и оттуда не видать. Только путь туда виден, а сам Остров чересчур далеко. На много миль южнее.

Тимми опять сел на дно лодки, и старый индеец повел ее в западном направлении. Они выбрались из болота по другой протоке и вскоре подошли к бочагу, кое-где поросшему карликовым кипарисом и сердцелистником. В одном месте, где заросло погуще, Чарли остановился.

— Поглядим, водятся ли тут окуни, ты только, главное, сиди тихо. Скажешь громкое слово — можешь считать, что распугал рыбу.

Тимми насадил на крючок червя, укрепил индюшиное перышко на глубину два фута и забросил удочку невдалеке от гущи водорослей. Не успел крючок затонуть, как перышко чиркнуло книзу и леска туго натянулась. Тимми вытащил жирного окуня и, сняв его с крючка, бросил на дно лодки. Каждый раз, едва крючок касался воды, происходило то же самое, и очень скоро на

41