Вокруг света 1982-01, страница 42

В своей приверженности к старому укладу Чарли Прыгун был неодинок. По лесистым островкам, какими усеяны равнины Эверглейдс, по глухим углам Больших Кипарисовых немало еще ютилось семинольских шалашей-чики. Потребности у этих людей нехитрые, вся жизнь их связана со зверьем, с водой, с землей. Чарли Прыгун не мыслил для себя иного обиталища, кроме тех чики, которые построил на Сусликовом ручье,— в его сознании болота пребывали извечно и нерушимо.

Достигнув становища, Чарли вытащил на берег долбленку и принялся потрошить черного окуня, которого добыл по дороге домой. Лилли сидела в открытой кухонке за швейной машиной, поставленной на узкий дощатый помост.

Три шалаша-чики жались друг к другу на становище Прыгунов — в одном спали, в другом стряпали и ели, в третьем держали снасть и скарб. Остовом такому шалашу служат кипарисовые шесты, островерхая крыша крыта паль-меттовым листом. В спальном шалаше из кипарисовых досок настлан помост в три фута высотой, такой же в кладовой. В кухне пол был земляной, и только с северной стороны возведена узкая площадка, на которой Лилли занималась шитьем. Кладовую с трех сторон закрывали стенки из пальметтового листа, два других чики были со всех четырех сторон открыты.

Посредине кухни на двух подставках, сложенных из известняка, покоилась широкая железная решетка, на ней стояли два котелка да чугунная жаровня. Под свесом крыши Чарли соорудил полки для разных горшков и сковородок, там же хранилось самое необходимое из продовольствия: кофе, сахар, соль, пшеничная и кукурузная мука и небогатый набор консервов, закупаемых в Коуплендской лавке.

Чики располагались у подножия могучего дуба на лесной прогалине, а вокруг теснились магнолии, карликовые кипарисы, капустные пальмы, восковые мирты. Особняком росли бананы, посаженные Чарли Прыгуном, неподалеку он разбил огородик, где выращивал кукурузу, помидоры, бобы, тыкву, бататы, картофель и огурцы. По прогалине озабоченно сновали куры, но свиной хлев, построенный на дальнем краю, теперь пустовал.

Лилли все свободное от стряпни время проводила за ножной швейной машиной, которую пятьдесят лет назад получила в подарок от белой женщины, открывшей в городке Эверглейдс-Сити миссию для индейцев. Шила Лилли яркие семинольские куртки, юбки, кофты, а Билли Джо сбывал их потом владельцам сувенирных киосков на Тами-амской тропе. За ее вещи всегда хорошо платили, потому что, кроме нее, уже мало кто из семинольских женщин умел выткать вручную на спине узор с точным изображением древесной улитки, почти вымершей в наши дни.

Чарли главным образом проводил время, скитаясь по болотам в поисках рыбы, черепах, высматривал белок и кроликов, подстерегал индеек, уток. Редко когда случалось ему теперь охотиться на быстроногого оленя или медведя. Еще он собирал гуавы, ежевику и голубику, рвал дикий виноград, сливы, апельсины и обихаживал овощи у себя на огороде.

В одежде он изменил стародавним традициям и носил хлопчатобумажную робу, но Лилли оставалась верна старине. Длинное, по щиколотки, яркое платье скрывало ее худощавую фигуру, на плечах в любую погоду красовалась цветная накидка. Волосы, скрученные в пучок на макушке, она убирала под сетку, в ушах носила серебряные висячие серьги, доходящие до шеи, увитой в несколько рядов нитками стеклянных бус. Неслышная, точно мышь, очень застенчивая, Лилли не решалась слово проронить при постороннем человеке, хотя бы в ответ на вопрос. Даже мужу и сыну редко удавалось услышать от нее больше двух-трех^ фраз, и то лишь по необходимости, а'рассмешить ее умел один только внучек Тимми.

Чарли дочищал рыбу, когда объявился неожиданный помощник: толстый енот вскочил к нему на плечо и отчаянно заскреб его когтями по голове.

— Эй, Гамбо, нельзя озоровать. Тебе и так всегда перепадает от меня кусок рыбки, правильно? Что ж, трудно потерпеть? Получишь свою долю, не беспокойся.

Енот Гамбо жил при нем не первый год и чувствовал себя на становище полноправным хозяином. Сплошь да рядом он ел с людьми за одним столом, а случалось, из той же плошки, что и Чарли. Мать этого зверька подстрелил охотник, да так и не удосужился подобрать, а малыша Чарли назвал Гамбо, потому что снял его с ветки деревца гамбо-лимбо—мексиканской лаванды... Енот, не унимаясь, царапал Чарли по голове, покуда не получил рыбу, но есть стал не сразу, а сначала покрутил в лапах.

У мужа и жены не было определенного времени для трапез — ели, когда придет охота. На железной решетке постоянно что-нибудь варилось, вот и теперь Чарли Прыгуну защекотало ноздри благоухание черепаховой похлебки. Он зашел на кухню, бросил очищенного окуня на сковородку и налил себе в миску похлебки. Только он взялся за еду, как с дороги послышался грохот автомобиля по гравию. На узкую тропку, ведущую к прогалине, свернул старенький «форд»-пикап, модель 1960 года, и остановился. Из машины вылез Билли Джо Прыгун и зашагал к шалашу; по пятам за ним семенил Тимми.

— Добрый день, пап,— сказал Билли Джо, садясь на пенек капустной пальмы, стоящей на кухоньке вместо табуретки.

— Есть хочешь? В аккурат поспел черепаховый суп.

— Не, пап, спасибо. Я сыт.

— Дедушка, а дедушка, возьмешь меня с собой рыбу удить? — возбужденно затараторил Тимми. Он любил ходить со стариком на болота в долбленом челноке и, попадая на становище, уже минуты не мог усидеть спокойно.

— Это как отец скажет,— отозвался Чарли.— Спросись сперва у него.

— Пусть остается, я не против,— сказал Билли Джо.— Мне еще пилить в Иммокали с арендной платой. Заглянул узнать, не надо ли вам купить чего в лавке.

— Мне нужна штука синей материи и три катушки красных ниток,— сказала Лилли.— Вот тебе деньги.— Она поднялась из-за швейной машины, достала с верхней полки банку из-под консервов и протянула Билли Джо свернутые в трубочку деньги.

Билли Джо встал и оглянулся на сына.

— Смотри, Тимми, слушайся деда. Бабушке не надоедай, понятно? И чтобы Гамбо не дергал за хвост. К вечерку заеду за тобой.

Приехав в Иммокали, Билли Джо прежде всего наведался в низенькое строение из бетонных блоков, где помещалось агентство по недвижимости, носящее имя его владельца Райлза. Секретарша приняла от него арендную плату, стала выписывать квитанцию, и в это время в контору вошел Кеннет Райлз. Это был молодой человек лет под тридцать; дело по продаже недвижимости досталось ему в наследство пять лет назад, когда умер его отец.

— А, Билли Джо,— сказал он, протягивая пачку бумаг секретарше.— Ну как дела?

— Засуха душит, прямо караул кричи.

— Да, что правда, то правда. Дождичка нам сейчас ох как не хватает. Кстати, Билли Джо, я тут как раз получил уведомление, что продана часть земель, принадлежащих фирме «Поттер Истейт» в Майами,— десять тысяч акров. В том числе и участок, на котором живете вы. Не думаю, чтобы это повлекло за собой какие-либо перемены в арендной плате, но в случае чего я вам сообщу. Пока платите, как платили, а там видно будет, какие планы у нового владельца.

— Хорошо, мистер Райлз. Так уж вы, если поднимут плату, известите меня сразу же, будьте так добры.

Из агентства Билли Джо поехал в редакцию «Эверглейдской газеты», которую издавал Альберт Лайке. По профессии Лайке был адвокатом, но в последние годы совсем забросил практику. Когда ему перевалило за пятьдесят, он стал почти все время отдавать своей еженедельной газетке.

Когда Билли Джо покупал в Нейплсе подержанный пикап, с него, под видом подоходного налога, содрали двести долларов лишку. Прослышав об этом, Лайке добился, чтобы деньги вернули

40