Вокруг света 1982-09, страница 53

р

Предлагаемые отрывки представляют собой главы из книги писателя Вернера Гильде (ГДР) «Вокруг света за 1000 долларов. История Дж. К. Восса, рассказанная им самим». В. Гильде написал эту книгу весьма своеобразно: от первого лица, от лица капитана Дж. К. Восса, реально существовавшего в действительности. Джон Клаас Восс прошел сложный путь от матроса парусного корабля до капитана. Это человек такого же авантюрного склада и железной закалки, как и прославленный Джошуа Спокам, первый одиночка, совершивший под парусом кругосветное плавание.

Наблюдательный и любознательный, Восс — в трактовке Гильде — описывает особенности метеорологической и навигационной обстановки в районах плавания, рассказывает о ветрах и течениях, об особенностях быта и труда моряков, ходивших под парусами на рубеже прошлого и нынешнего столетий.

вовал я себя таким же дряхлым и полуразвалившимся, как старый барк.

К моему столику подсел мистер Лак-стон, который, как и я, ежедневно при

ходил в отель обедать и строчил на веранде репортажи в газету.

— Привет, капитан Восс!

— Привет, мистер Лакстон!

— Что вы скажете о плавании Сло-кама?

— А что я могу сказать, если впервые от вас слышу это имя?

Слово за слово, и я узнал, наконец, что капитан Джошуа Спокам на двенадцатиметровом шлюпе «Спрей» один-одинешенек обошел вокруг света. Теперь он описал свои приключения в книге, которую мистер Лакстон и дал мне почитать.

На следующий день я сказал Лак-стону:

— Трудность не в том, что судно маленькое. Я уверен, хорошо сработанное малое судно так же надежно, как и большое; Риск был велик, потому что Слокам плавал в одиночку. Один человек не в состоянии двадцать четыре часа кряду нести вахту и вести наблюдения. Месяц, полгода, год судно может идти само, без человека на палубе,— и все будет в порядке. Но где гарантия, что в один роковой день на его пути не окажется вдруг чужое судно или скала? Слокам несколько раз просто чудом избежал этой опасности. Вдвоем я бы на такое плавание отважился в любой момент, а в одиночку — нет, не рискну.

Лакстон долго ковырял соломинкой в стакане.

— Капитан Восс, а слабо вам вдвоем со мной на маленьком, как у Слока-ма, судне обойти вокруг света?!

— Мне-то не «слабо»,— сказал я,— но как быть с вами? Вы ведь моря и не нюхали... И, самое главное, кто будет платить?

4*

Тут Лакстон раскрыл мне свой план. Я узнал, что назначен приз за кругосветное плавание на судне, меньшем, чем было у Слокама. Число участников не оговорено. Лакстон собирался плыть вместе со мной, посылать из-портов статьи в газеты, а в конце концов издать книгу.

— Приз 5000 долларов. Вы получите 2500 долларов и половину всех гонораров.

В те времена 2500 долларов были приличными деньгами. Но осторожности ради я решил выяснить все досконально:

— Как же вы собираетесь финансировать это предприятие?

Лакстон вытащил чековую книжку, заполнил листок и показал мне:

— Я беру на себя половину всех расходов.

— Идет! — Я протянул ему руку.— Вторая половина — моя.

На следующее утро я отправился подыскивать судно. Я уже ясно представлял себе, каким оно должно быть. Протопав несколько часов пешком, я добрался, наконец, до индейской деревни. У черты прилива, на берегу пролива Джорджия, стояли пироги здешних жителей. Я остановился возле самой большой и остойчивой из них и стал терпеливо ждать. Через некоторое время пришел некий краснокожий джентльмен и забрался в пирогу. Я присел рядом. Сначала мы поговорили о погоде, потом — о нынешних временах, которые, как мы оба установили, были неважнецкими. Далее речь зашла о рыбной ловле вообще и о китобойном промысле, которым занимались местные индейцы, в частности. Оказалось, что здесь дела тоже обстояли так себе, а причина тому — явно «эти проклятые пароходы».

Тогда я осторожно заметил, что в трудные времена — все трудно. Попробуй, например, продать пирогу — так, поди, и не возьмешь за нее хорошей цены. Мой краснокожий друг энергич

но меня опровергал. Он считал, что покупка пироги — самое надежное капиталовложение, особенно если пирога такая, как та, в которой мы сидим. Ее построил пятьдесят лет назад его отец. Построил из красного кедра и — заметьте — из цельного куска!

Я согласился: да, тот кусок кедра некогда, безусловно, имел свою цену. Но, с другой стороны, пятьдесят лет — для пироги возраст довольно почтенный, и уж если бы я решился когда-нибудь купить лодку, хотя это вовсе и не входит в мои намерения, то предпочел бы получить кое-что поновее.

Короче говоря, к наступлению сумерек я за малую цену купил большую пирогу, сел, в нее, взмахнул веслом, да так и махал им всю ночь напролет— до самой Виктории. Там я нарастил борта пироги где на 10, а где и на 18 сантиметров и укрепил ее корпус шпангоутами и кильсоном. Под днищем приладил киль — свинцовую чушку килограммов в триста. Затем соорудил маленькую каюту со столом, провизионным шкафчиком и койкой. В корме я устроил нечто вроде маленькой рубки. К ней подвел фалы ог трех небольших мачт. Таким образом, я мог отлично управлять парусами, не покидая рубки. Мой маленький трехмачто-вик мог нести паруса общей плошадью не менее 21 квадратного метра. Полная длина его от кормы до штевня, украшенного великолепной индейской резьбой, составляла 11,6 метра, а по ватерлинии — 9,15 метра. Наиболее слабым местом была ширина — максимум 1,68 метра.

Наконец, мы погрузили 450 литров воды в двух железных баках, продовольствие месяца на три, и — можно в путь.

Прежде чем отдать швартовы, я нарек судно именем «Тиликум», что на наречии местных индейцев означает «друг».

Мы отваливали 21 мая 1901 года. Лакстон ежедневно писал о нас в своей газете, поэтому провожать «Тиликум» собралась масса народу. Провожающие затевали пари, что нам не выйти из бухты, не перевернувшись. Ставки шли 1:5 — отнюдь не в нашу пользу. С легким западным ветром мы отчалили, но ушли за этот день не слишком далеко: ветер и течение работали против нас. Ночь мы простояли на якоре под защитой маленького островка, а на следующее утро, уже с попутным ветром и при благоприятном течении, двинулись далвше. Около 15 часов мы миновали мыс Флатери, и перед нами раскинулся открытый Тихий океан.

Для моего спутника-журналиста наступили тяжелые времена. На него навалилась страшенная морская болезнь, и не болезнь даже, а просто какое-то невероятное морское помешательство.

— Джон,— простонал он,— давай вернемся.

Не говоря ни слова в ответ, я усадил его в уголок рубки и крепко обвязал тросом, чтобы он не «списался»

51