Вокруг света 1983-03, страница 31

Ни к чему сейчас шторм. А то, что завтра обещают усиление ветра,— так это дело обычное: на то она и Атлантика. Только вот эта чернота на западе. Впрочем, не отказываться же от такой рыбы из-за нее или предсказаний, идущих из «неофициальных источников»?

С этими мыслями, так и не раздевшись и не приняв душа, Семенягин уснул. Но показалось, что тревожный свист в переговорном устройстве прозвучал тотчас же. Вызывали с мостика. Капитан спал два часа и не видел, как выросла полоска на горизонте до размеров гор, как загородили они луну и кругом стало темным-темно. Не слышал он ни первого взвизга налетевшего ветра, не видел взлетевшей над морем пены.

— Семенягин слушает! — И по тревожному голосу вахтенного штурмана Набокова понял: пришла беда.

— Ефим Поликарпович, кажется, сети тонут!

Судно заскрипело переборками, дало резкий крен. Семенягина бросило в противоположный от двери угол. «Та-ак, начинается!» — отметил он про себя, стараясь попасть ногой в валенок. Одевшись потеплее, он поднялся наверх. Траулер — триста тонн металла, сетей и перед этим выловленной, затаренной в бочки и уложенной в трюм рыбы — кидало, как легкую лодчонку. Капитан мельком взглянул на барометр. Стрелка ушла влево вниз. Ефим Поликарпович укоризненно посмотрел на чнтур-мана и включил сигнал «громобоя». В грохот волн, вой ветра ворвался тревожный перезвон медного колокола.

— Всем стоять по местам! Крепить

по-штормовому! Вожак на борт! — И потом добавил уже по-домашнему спокойно и чуть просительно: — Будьте осторожны, ребята, на палубе.

Повернувшись к штурману, он холодно посмотрел на него и тихо спросил:

— Почему не разбудили?

Штурман виновато развел руками:

— Думал, обойдется.

Капитан было рассердился, но, поняв, что дело ничем не поправишь, сдержался.

— Ступайте оба на палубу,— сказал он штурману с рулевым и встал за штурвал. Включенный сетевыборочный рол уже сыпал первые сети, переполненные рыбой. «Неужели вожак рубить придется?» — мысленно прикинул Семенягин количество рыбы и промыслового вооружения, с которыми придется распрощаться. Неистовый ветер рвал клочья пены с гребней уже выбравших направление волн и кидал в окна рубки. Ефим Поликарпович старался удержать судно носом на волну. Так меньше качало, и людям легче было выбирать рыбу, укладывать сети и вожак. Но тяжелая трехкилометровая стена сетей тянула траулер, разворачивала его бортом к волне. Когда корму вскидывало, Семенягин чувствовал на штурвале сильные удары по перу руля. «Погнет,— с тревогой подумал капитан.— А то и просто сорвет к черту!» Он дотянулся до микрофона:

— Боцман! Руби вожак! Задраить трюм! Всем покинуть палубу!

И в это время накатил вал, положил судно на правый борт. Вода лавиной обрушилась на траулер, смывая все на своем пути: еще не убранные в трюм

бочки с рыбой, сети, бухту вожака, клепку и брезент.

— Полундра! — раздался предупреждающий крик Закутко.— Ноги!

Страшно было представить, что чья-то нога может быть перехвачена уходящей в океан .сетью или вожаком. Когда вода схлынула, палуба была чиста, как после хорошей уборки.

— Проверить наличие людей! — прогремел посуровевший голос капитана. Открылось небо. Черное, в лохмотьях низко летящих туч. Траулер нырнул между волн, вывернулся из-под следующей, медленно развернулся и заспешил в открытый океан, подальше от земли, от островов. Его палуба опустела. Люди обсыхали в каютах, проклиная ураган. Тревожно звучали голоса в динамике. И вдруг среди хаоса звуков и разноязыких слов Ефим Поликарпович ясно расслышал хриплый, низкого тембра голос капитана «Рынды». Он искал в эфире «Чехонь», его, Семенягина. И потому, что капитан Роша сам вызывал «Чехонь», а не перепоручил это радистам, да еще по скрытой взволнованности голоса Ефим Поликарпович понял, что на «Рынде» произошло нечто из ряда вон выходящее: Роща был человеком серьезным и по мелочам обращаться не станет.

— «Рында»! Я — «Чехонь»! «Чехонь» слышит вас, «Рында»!

Обычно в переговорах упоминают номера траулеров, но было бы трудно отобрать в этом потоке перебивающих друг друга голосов номера, и Семенягин с настойчивостью заезженной патефонной пластинки повторял:

— «Рында»! Я — «Чехонь»! Слышу вас, «Рында»!