Вокруг света 1983-03, страница 33

местоположение судов, их курсы. Он рассчитывал предположительное место встречи. Волею циклона все они оказались в одной упряжке, и экипаж спасателя был коренным, главным. Теперь судьба трех траулеров зависела от опыта и слаженности его команды. Начисто выбритое, островатое лицо и серые, в моменты опасности колючие глаза были сосредоточенны. Руки быстро чертили необычную схему из прямых, сложных эллипсоидных линий, кружков и квадратов.

— «Чехонь», я — «Славный». Ваша скорость?

— Я — «Чехонь». От силы пять-шесть узлов.

Гаврилов отложил карандаш, циркуль, снова взял микрофон.

— Значит, так, Поликарпыч. Времени у нас с вами в обрез. Метеостанция Торсхавна дает подход главных сил циклона на восемь часов. Мы должны опередить его. Прошу внимательно выслушать и записать следующее...

Динамик замолчал: им давали возможность приготовиться к записи.

— Готовы? Тебе, Семенягин, сбавить обороты главного двигателя до минимума: «Славному» потребуется меньше времени догнать нас.

Семенягин, не выпуская микрофона, перевел реверс управления двигателем сначала на «средний», а затем и на «малый вперед».

— Понял, Степаныч, идти «малым вперед».

— Следующее. Из опыта знаю, сварные швы у этой серии судов в районе соляного трюма, случается, расходятся. Ты принюхайся получше, старик. Принюхайся — соль почуешь. Она у вас в бочках или' навалом? Прием.

Семенягин поначалу свел брови: нашел человек время для шуток! Но тут же распахнул дверь рубки и принюхался. Океан пахнул холодом и терпким запахом соли. Трудно было разобраться, откуда и чей это запах: горьковатой ли воды или полурастворившегося груза в трюме?

— Ты не шуткуешь, Степаныч? Насчет запаха? Разве можно сейчас определить? Соль у нас и в бочках, но больше навалом. Прием.

— Какие шутки?! — Голос спасателя посуровел.— Немедленно возьмите пробу придонного слоя в солевом трюме. Если невозможно сделать этого через верх, через горловины — берите у замерных трубок. Как поняли? Прием.

— Понял: взять пробу придонного слоя в солевом через замерные трубки. Даю Команду.— Ефим Поликарпович переключил микрофон на внутрисудо-вую трансляцию.— Боцман! Срочно в рубку!

— Я здесь, капитан.— Закутко показался в проеме двери и тут же исчез.

— Осторожно на палубе. Без страховки не выходить! — крикнул капитан вслед и снова переключился на связь со спасателем.

— «Чехонь» на связи. Прием.

— Прошу внимания.— Гаврилов сделал паузу.— При наличии на дне трюма сырой соли или рассола трюм загерметизировать и за час до нашего подхода затопить. Полностью. Как поняли? Прием.

Собравшиеся в рубке «Чехони» штурманы, начальник радиостанции переглянулись. Кто-то протяжно свистнул. Ефим Поликарпович лихорадочно соображал, к чему такие меры в угрожающей ситуации. Залить водой трюм, когда достаточно лишней бочки воды, хорошей волны — и поминай как звали. Здесь что-то не так... Что ответить Гаврилову? И вдруг все встало на свои места. Семенягина словно озарило, он понял ход мыслей капитана «Славного». На удивление всем присутствующим в рубке Ефим Поликарпович улыбнулся и громко рассмеялся: «Вот черт полосатый, а! Надо же такое придумать!» Он включил микрофон.

— Все ясно, Степаныч! Соль в трюме у нас сейчас как балласт. Растворим до твоего подхода. Только одним моим насо.сом мы рассол будем сутки качать.

— А ты думаешь, я это не учел,— ответил Гаврилов.—Не волнуйся, есть идея.— И «Славный» замолк.

Семенягин продолжал обсуждать положение с капитаном Рощей.

— Как тебе нравится решение Степановича, а? Затопи трюм, когда ждешь, что его вот-вот и без тебя затопит!

— Особый случай. Этот Гаврилов чудак, говорят. Везет ему на веера.

— На что?

— На веера. Я тут вспомнил, как он тащил три МРТ от Калининграда до Ганы. Веером: выгодно. Иначе они пришли бы туда с израсходованным моторесурсом. Ну до встречи.

Динамик смолк. Семенягин взглянул на вахтенного штурмана:

— Повахтуй. Схожу в каюту.

Но в каюту Ефим Поликарпович не пошел. Он спустился на палубу и, упираясь руками в переборки, прошел в салон. Рыбаки в оранжевых спасательных жилетах и поясах сгрудились возле стола, играли в «козла». Без обычных, сопровождающих игру выкриков, восторгов и перестука костяшек. Верховодил старпом. Семенягин одобрительно крякнул. Все обернулись.

— Ну кто кого? — улыбнулся капитан, а в настороженных глазах, устремленных в его сторону, был свой, общий вопрос. Прервал молчание Гусев:

— Турнир в усложненных условиях. Чемпионы прежние.— Он гордо поднял голову.— А наверху как?

«И щи сварить, и сети заметать,— подумал капитан, глядя на Гусева.— Спасибо тебе, кок, за поддержку. Зря не поверили твоему «колдуну».

— «Славный» идет к нам. Так что...

Гаврилов опередил циклон. Топовые огни спасателя и его ведомого появились среди почерневшего неба часа через полтора. Они то пропадали в волнах,

то взлетали к звездам, изредка проглядывавшим сквозь низкие, стремительно летящие тучи. В промежутках между снеговыми зарядами белая пена разделяла море и небо. Волны горбились и мощными многотонными грудами обрушивались на палубы раненых судов. Скрипело железо, стонал, завывая, ветер в трубовом кожухе, свистели, натягиваясь, ванты, кланялись, словно «ваньки-встаньки», корабельные мачты. В безмолвном эфире раздался сухой треск разряда.

— Внимание! — хлестнул жесткий, как плеть, голос Гаврилова.— Я — «Славный»! На всех судах стоять по местам! «Чехонь»! Мы подойдем к вам с наветренной стороны. Так быстрее передадим буксир. Возьмешь на борт линь. На швартовом будет насос. Укутали его в брезент и в два надувных плотика. Снизу и сверху. Так что не утонет. Примете на борт и сразу начнете своим и нашим насосами откачивать рассол из трюма. Выгонишь всю соль, что навалом, и воду. Швартовым, Поликарпыч, который будет связывать нас, передашь буксир «Рынды». Ее берем на себя.

Рубка содрогнулась под новым ударом. Вода стекала ручьями со стекол. Стремительный ветер тут же сушил их, унося клочья пены и снопы брызг за борт.

Вспыхнули на судах прожектора. Луч со спасателя разрезал темноту и прошелся по «Чехони», словно приласкал, потом подмигнул и, когда «Славный» оказался с наветренной стороны, уперся в полубак. Там надо было ожидать выброску, понял Семенягин, но не успел дать команду: выстреленный из пнев-мопушки спасателя линь, подхваченный ветром, перелетел и упал за борт. В одно мгновение Закутко подмял под себя тонкую бечеву, крутанул на руку и отполз за лебедку. Рухнула сверху очередная громада волны, рассыпалась на том месте, где только что был боцман. Загремела лебедка, пошел вращаться шпиль. Из воды на палубу потянулся шкентель, за ним — швартовый. Он шел тяжело, то натягивался струною, то обвисал. Ровно работал шпиль, грохотали волны, выл ветер, блестели изумрудами в лучах прожекторов мириады брызг, и над всем этим гремел голос боцмана:

— Тягни, хлопци! Тягни! Еще ма-леньки!

Где-то по центру толстого швартового каната был накрепко привязан резиновый плотик, который море так и не смогло утопить. Крепко привязанные страховочными концами, матросы помогали тянуть из бушующего моря бесценный груз...

Луч прожектора «Чехони» описал в низком небе дугу, нащупал в сыром холодном океане рубку спасателя и трижды радостно мигнул: «Порядок».

31