Вокруг света 1983-11, страница 52

— Почему у тебя нет перчаток? Что, если змея ужалит сквозь мешок?

— Она делает это, лишь когда видит добычу.

Наконец Беркли вытаскивает тайпана из мешка. Держа голову змеи в одной руке и баночку из-под варенья в другой, он прижимает ядовитые зубы змеи к крышке. Змея вновь оживляется. Тщетно попытавшись несколько раз вывернуть голову, она пронзает зубами плотную бумагу. Крупные капли яда, белого как молоко, стекают на дно банки. Затем Беркли осторожно отодвигает тайпана в сторону, ибо в зубах змеи мог остаться яд, а он хочет сохранить его как можно дольше.

Когда мы спускаемся к берегу, чтобы сесть в ялик, Беркли рассказывает о вакцине:

— Я отправлю яд в лабораторию в Кэрнсе, где его высушивают до кристаллического состояния и отправляют в Институт вакцины в Мельбурне. За грамм высушенного яда мне платят 120 фунтов. Яд впрыскивают лошадям, увеличивая постоянно дозы. Когда у лошадей вырабатывается иммунитет, из их крови приготовляют сыворотку. За последние три-четыре года она спасла сотни людей в Австралии.

— Как тебе пришло в голову стать сборщиком яда?

— Я вырос на полуострове Йорк. Это дикая местность огромных размеров, а все население — горстка скотоводов и немножко охотников за крокодилами, да еще проживают тысячи две аборигенов. Они превосходные охотники на тайпанов, потому что жареные тайпаны и черепашьи потроха для них лучшее лакомство. Это они научили меня охотиться за тайпанами и находить места, где они водятся. Первое время я относился к этому занятию, как к приработку, а года четыре назад оно стало моим главным делом. У него есть по крайней мере одно преимущество: немного найдется людей, кто пожелал бы отбить у меня хлеб.

КОМАНДА «СОНГТОНА»

Постепенно я знакомлюсь с членами команды «Сонгтона». У Кенаи Уоррио-ра, нашего лоцмана, проводника и кока на шхуне кожа темио-серого цвета. Родом он с острова Мабуиаг, куда его дед бежал с острова Гоарибари после того, как в 1901 году на пасху участвовал в убийстве двух миссионеров.

Этим фактом Кенаи, наряду с другими жителями островов Торресова про лива весьма гордится, и0о он служит доказательством того, что они принадлежат к воинственному и мощному племени, не побоявшемуся белых.

Жители Гоарибари дорого заплатили за это. Губернатор Британской Новой I винеи сэр Джордж Ле Хант снарядил на остров карательную экспедицию, которая уничтожила двадцать четыре

человека. Его преемник, Крис С. Робинсон, в 1904 году направил новую экспедицию. С губернаторского судна «Мерри Ингленд» по острову Гоарибари открыли огонь, уложив с полсотни островитян. Губернатор Робинсон лично принимал участие в расправе. Позднее в оправдание своего поведения он заявил, что гоарибарийцы вряд ли могут считаться людьми. Однако нападение встретило резкое осуждение как в Сиднее, так и в Лондоне. Но туземщл острова Гоарибари по-прежнему испытывали страх перед белыми людьми, и многие воины бежали на отдаленные острова архипелага. Среди них был дед Кенаи Уорриора.

В облике Кенаи есть что-то от Дон-Кихота; к тому же, подобно герою испанского романа, он также считает себя дворянином, но справедливость требует отметить, что по сравнению с испанским идальго наш герой несколько простоват.

Кенаи происходит из могущественного воинственного цлемени, но не живет больше на своем далеком острове. Он любит называть себя «джентльменом из города»; городом здесь называют колонию на острове Четверга, куда съехалось большинство мужчин с островов Торресова пролива. Кроме того, он делает самое вкусное на острове красное вино. Это приносит ему неплохой доход, поскольку спиртное местным жителям не продается. Ночи Кенаи проводит в сарае из листов гофрированного железа.

Кенаи — непревзойденный лоцман; шкипер-метис Альфред Миллз отнюдь не преувеличивает, когда утверждает, что Кенаи может «почуять» песчаную косу на расстоянии ста метров. Когда «Сонгтон» пробирается между островами, а белая пена захлестывает поручни с подветренной стороны, иа форштевне маячит темно-серая фигура Кенаи и время от времени доносится жалобное «оиййи-оиййи». Альфред Миллз уже знает, что прямо по курсу песчаная отмель, и во весь голос подает команду мотористу Тино Майо. Цвет кожи моториста мне так и не удалось определить, ибо с головы до ног он постоянно выма ан нефтью.

Даже дождь не мешает Кенаи почувствовать, что впереди отмель. Он утверждает, что если песчаная банка расположена не глубже, чем в полуметре от поверхности, то дождь усиливает запах песка. Другое дело коралловые рифы — определить их по запаху гораздо труднее.

На берегу Кенаи слывет превосходным следопытом, сохранившим тесный контакт первобытного человека с природой. Если поблизости находятся дикие кабаны или крокодилы, он тотчас их обнаруживает.

Свое искусство он обещает мне показать на берегу. Пока же наша шхуна нигде не бросает якоря. Мы спешим: в устье реки Эйланден на побережье Казуарин нас обещали встретить охотники за крокодилами.

ГОСТИ В КАНОЭ

У острова Колепом шхуна бросает якорь в ожидании охотника на крокодилов Ванусса, его людей и добычи. Сейчас они где-то в районе болот Ма-векере и, верно, доставят на борт солидный груз маленьких пукпуков— крокодилят. Никто, однако, ие знает, когда их можно ждать. Мы идем немного вглубь по узкому проливу между островами Коморам и Колепом. Я спрашиваю, нельзя ли спустить ялик и двух членов экипажа в придачу, чтобы высадить меня на берег. В ответ раздается громкий хохот.

Видя мое недоумение, Беркли поясняет:

— Остров Колепом — сплошное болото. Без проводника, знающего дорогу, ты в нем просто утонешь. Тебе когда-нибудь доводилось слышать про зыбучие пески? Так вот, болота побережья Казуарин еще хуже. Несчастного, который ступит на эту землю, болото засосет за несколько минут.

— Чем же тут живут люди, если кругом болота?

— В глубине острова растут саговые пальмы. В основном местные жители питаются только их сердцевиной...

Вечером я сижу на палубе и не свожу глаз с берега. Идет доэкдь, неторопливый поток из глубины незнакомого острова выносит мангровые корни. Запах моря смешивается со зловонием гниющих растений, которым тянет с суши. Внезапно из тумана возникают фигуры. Словно едва заметные темные статуи, стоят они в длинном, выдолбленном из ствола дерева каноэ. Впрочем, быть может, они и не гребут, а предоставляют себя воле течения. Молча, казалось бы, почти не двигаясь, они неумолимо приближаются к судну.

Это моя первая встреча с жителями побережья Казуарин, и я пребываю в нерешительности, не зная, как быть. В каноэ, насколько я успел заметить, девять человек, в руках у каждого, помимо весла, лук и связка стрел. Каноэ вплотную приблизилось к шхуие, поручни которой так нависли над водой, что мне видиы головы и плечи гребцов. Стоит сделать два-три шага вперед, и я смогу дотронуться до них. Чтобы окончательно убедиться в реальности происходящего, я бросаю в темноту по-английски:

— Что вам здесь нужно?

Но люди в лодке, видимо, по-прежнему меня не замечают, так как взоры их устремлены в небо.

Только теперь до моего слуха доносится какой-то странный щелкающий звук. Он становится все громче и поначалу напоминает стук копыт скачущей вдалеке лошади, но вот уже это не одна, а несколько лошадей. Их топот слышится все ближе, ближе. И тут до меня доходит, что звуки эти мне знакомы по ковбойским фильмам далекого детства. Люди, вначале один, а за ним остальные, щелкают языком. Оказывается, таким способом жители Казуари-на уведомляют о своем присутствии —

50