Вокруг света 1984-01, страница 62

Жояну», «Груя — сын Новака», сюжеты на темы войницко-гайдуцкого эпоса, пронизанного идеей борьбы с угнетением. В новогодний праздник народ хочет видеть торжество справедливости и добра, он не допустит и не простит насилия и обид.

Хэй! Хэй! Разгоряченные, раскрасневшиеся от сабельной стычки ребята вдруг подхватывают под руки хлопающих в ладоши хозяйку и других зрительниц и кружатся с ними по комнате в веселом танце — праздник должен быть праздником для всех!

Поздравление удалось на славу, Домника Михайловна по традиции подносит актерам бокалы бордового домашнего виноградного вина и приглашает к столу. Угощение замечательное, но засиживаться Бужору с ватагой некогда — за новогоднюю ночь и утро нужно успеть обойти все село, поздравить всех. Хэй! Хэй! В путь!

Длинна и темна новогодняя ночь в Хилиуцах — перед самым праздником растаял последний снег, над селом висит туманная дымка, рассеивая тусклый свет фонарей и приглушая звуки. Доносятся восклицания, взрывы смеха, звуки трещоток, кнутов, скрипки, колокольчиков, гармони — из дома в дом ходят невидимые в этой промозглой полутьме ватаги Бужора, Жояна, Груи, цыган с медведем, старик со старухой, коза, турки, доктор и, конечно, мо-ши — непременные гротескные спутники драмы, комические персонажи в грубых жилетах из овчины и масках с фасолевыми зубами, матерчатым носом и рогами. Если великолепие костюмов главных героев народной драмы хорошо вписывается в украшенный домоткаными коврами, дорожками, вышитыми полотенцами интерьер каса маре, то нарочитая грубость одеяний мошей словно говорит о том, что их место — двор и улица. Кого только не встретишь в этом ежегодном новогоднем театре-карнавале! Группируются ребята по симпатиям и по возрасту. Сложные драмы социально-этической тематики обычно играют флэ-кэй — взрослые, отслужившие в армии парни. Козы, лошадки, медведи — это бэитаний, подростки.

Пробившиеся сквозь дымку робкие солнечные лучи Нового года освещают шествие ряженых.

Вот идет, пританцовывая, цыган с медведем на ярмарку...

Перед другим домом торговец продает лошадь. Крестьянин готов купить ее, но лошадь оказывается неподкованной. Зовут кузнеца-цыгана. Кузнец принимается за работу, но лошадь лягает его. Он умирает, посылают за доктором, и тот ожйв-ляет незадачливого кузнеца. Запомним: здесь, как и в несостоявшейся казни Бужора, звучит мотив умирания-воскрешения ...

А вот коза — грациозная, веселая, танцующая. Она поздравляет хозяев маленького домика. Ее сопровождает целая свита ряженых — старик и старуха, бродячие торговцы, цыган, поп и солдат. Свита дружно декламирует:

Чтоб урожайными были поля,

Чтоб виноград не испортила

тля,

Чтоб соки текли в виноградной лозе,

Откройте дверь танцующей козе!

По народным поверьям, черти чаще всего появляются в образе козы, и потому, чтобы не пришло настоящее зло, его имитируют... Когда-то обрядовое хождение с козой, приуроченное к весеннему празднованию Нового года, должно было обеспечить хороший урожай и предохранить человека на весь год от всякой нечисти.

Бродячий торговец подтрунивает над козой, а сам обращается к старику со старухой с просьбой продать рогатую. После короткого торга коза продана, но идти с торговцем не хочет, упирается, бодается, бьет копытцами. Разозлившись, старик ударяет строптивицу, и та падает, притворившись мертвой. Старик и старуха плачут, причитают, но это не помогает. Посылают за попом. Коза неожиданно вскакивает на ноги, прыгает, щелкая деревянной пастью, а довольные хозяева дома благодарят ее за поздравление и вкладывают в пасть несколько монет.

Итак, почему все персонажи этого карнавала непременно умирают, чтобы тут же воскреснуть? Вспомним древние праздничные мистерии культа плодородия, олицетворявшие связь животного и растительного миров, смерть природы зимой и ее воскрешение весной. Аллегорическое представление о гибели и расцвете растительного мира в течение многих тысячелетий было стержнем главного мифа и связанных с ним обрядов у многих народов. Боги и богини плодородия ежегодно умирали и вновь возрождались в человеческом или зверином обличье — в древних государствах Двуречья и в Египте, на Крите и в Греции, в Древнем Риме и средневековой Европе...

Подобные празднования были и во Фракии — вместе с Римом и древними славянами она образовывала тот культурный конгломерат взаимовлияний, который по-своему отразился в молдавских народных календарных обычаях и обрядах. Ведь Молдавия, на территории которой чрезвычайно рано сложился центр земледельческой культуры, в течение многих веков находилась на перекрестке общения народов античного мира и Северного Причерноморья, Балканского полуострова и

Восточной Европы и благодаря своему исключительному историческому и этнографическому положению сохранила обряды глубокой древности.

...С соседней улицы слышатся звон колокольчика, щелканье кнута и какой-то странный, утробный, похожий на рев звук. Да это же «плу-гушорул» — обрядовая имитация пахоты, когда группа подростков ходит по селу с деревянным плужком — «плугушором» и поздравляет жителей. В самом деле, четверо смешливых ребят в белых вышитых рубашках навыпуск, перехваченных поясками, расположились под окнами одного из домов. Смеется щуплый паренек, изображающий пашущего быка с колокольчиком на шее, другой с упоением извлекает те самые утробные звуки из самого странного на свете музыкального инструмента — «бухая». Бухай — это пустой бочонок, накрытый натянутой кожей, сквозь которую продет бычий хвост или пучок конских волос. Звук образуется за счет резонанса при натягивании пальцами волосков.

Сеем, веем, поздравляем!

И добра вам всем желаем —

Пусть у всех родится

Кукуруза и пшеница!

Ребята ведут по вязкому чернозему символическую борозду своим плугушором, восхваляя в стихах это орудие землепашца с выстроганным из пихты лемехом. Рассказывают, откуда плуг привезен, из-за каких стран-морей, желают ему пахать поглубже, как двенадцать мифических быков вспахивали землю во благо хлеборобу. Рассказывают, как крестьянин посеял семена и как взошла и поспела пшеница, как ее сжали волшебными серпами, как смололи в муку и выпекли огромный калач, с колесо телеги. Недаром молдавские новогодние обряды считали школой жизни: они словно впечатывали в сознание людей программу их быта, уклада, работы...

«Эй, вставайте, хватит спать, час пахать-колядовать!» — обращаются ребята к хозяевам. Хозяйка в благодарность за поздравление жалует плугушоров круглым витым калачом внушительных размеров.

Паренек повесил калач на руку, и веселая ватага отправилась со своим бухаем дальше. «Хэй! Хэй! Сэ вэ урэм?» — «Вас поздравлять?» Скоро у них руки устанут от подаренных калачей...

Интересно, представляет ли юный плуэраш, какая история стоит за его бухаем? Бык, от которого на современном празднике остались лишь жесткий хвост да рев, отнюдь не всегда представал на обряде пахоты в столь условном виде. Раньше по селу ходили парень или двое парней, одетые в бычьи шкуры, а в глубокой древности священного бы-