Вокруг света 1984-04, страница 46

Этот американский миллиардер за бесценок скупил два миллиона гектаров земли примерно в тех же местах. Он занимался и разведением быстрорастущего африканского дерева гме-лины. От гмелины — предназначалась она в качестве сырья для бумажной фабрики — требовалось лишь расти как в Африке. Однако это дерево не только не давало того сказочного прироста древесины, которого от него ждали, но вдвое уступало в этом эвкалипту, завезенному в Бразилию в давние времена и хорошо там прижившемуся. Владелец за два года сменил тридцать три директора бразильского филиала. Но гмелина проявляла не меньшее упорство, чем гевея. И Лад-виг отделался от крупнейшего в Бразилии частного поместья, занявшись по-прежнему спекуляцией недвижимостью в Рио-де-Жанейро.

— Выходит, «антиамериканизм» у гмелины еще более настойчив, чем у гевеи? — заметил я.

— На этот вопрос ответить проще,— сказал Валдомиро.— При акклиматизации всегда есть риск. Ладвиг ставил опыты с совершенно новым для нас видом. Результатов нужно ждать долго — годы. Для меня, ботаника, сомнительна сама идея замены смешанной сельвы посадками одной культуры, хотя бы и эвкалипта. Вам приходилось бывать в эвкалиптовом лесу?

Я вспомнил частокол светлых кривоватых стволов, опушенных блеклой листвой. Прозрачный, тихий — и пустой дёс. Не попадаются в шуршащей под ногами листве даже сухопутные улитки в кулак величиной, столь обычные в Бразилии. Не забредают сюда неторопливые пауки-птицееды. Может быть, потому, что нет и птиц?

Кое-где эвкалипт — решение проблемы. Например, в штате Сан-Пауло, некогда сплошь лесном, сейчас осталось леса не более чем на трех процентах площади. Так что здесь быстрорастущий эвкалипт благо.

Но для бразильской флоры и фауны эти посадки чужды. Лишь осматривая себя на опушке эвкалиптового леса, я обнаружил наконец местную «живность». Это были голодные и тощие клещи, очень навязчивые.

...Валдомиро проводил меня к выходу по аллее королевских пальм — на диво ровных серых колонн, увенчанных в головокружительной высоте темной розеткой листьев. Посаженные то ли ради науки, то ли для красоты, они вернули меня к исходной мысли — о величии растительного мира Бразилии и его влияния на те или иные черты национального характера. Образ суровой сельвы не отразился в сердце человека, но смелость и свободолюбие, способность к дерзаниям и умение найти нежную красоту во враждебной чаще, да и мало ли еще какие яркие свойства бразильской души сформировались, наверное, не без ее участия.

Рио-де-Жанейро — Москва

44

В. ЗАДОРОЖНЫЙ

ВЕРНЫЙ ДРУГ МЕХАРИ

Злава верблюдам за то, что у них горб. А то и два — заме чательная кладовая, создан ная самой природой Лучше и не придумаешь для дальних переходов в пустынях.

Беда с этими верблюдами ведь у них горб! А то и два. Ну как тут приладить седло? Конечно, можно сидеть прямо на горбу или между двумя горбами. Но тогда нечего и мечтать о хорошей скорости. Главное - не свалиться. Да и большой груз просто так не навьючить...

С туарегами — берберским наро дом, обитающим в Сахаре на терри ториях Алжира, Нигера, Мали,— общаться непросто. И язык необходимо знать, и подход нужно найти к кочевникам.

В Алжире хотя медленно, но все же идет процесс оседания туарегов кочевников в городах и на окраинах. С одним из тех, кто совсем недавно оторвался от прежнего образа жизни, я познакомился на Эль Хаджар-ском металлургическом комбинате. Крановщик Бай Салла совсем не напоминал закутанных в плащи людей, которых встречаешь в Сахаре,— ча ще всего верхом на верблюде.

Но о взаимоотношениях верблюда и человека пустыни Бай Салла говорил со знанием дела:

- У меня нет верблюдов, иначе я не стал бы про них рассказывать. Обычаи нашего племени — туарегов кельахаггар (то есть из района нагорья Ахаггар) - - запрещают разговаривать на эту тему с иосторон ними. Животные, говорят, от этого портятся.

Мои отцы и деды большую часть жизни проводили в кочевьях Самые ценные для нас верблюды - мехари. У них светлая шерсть и быстрый ход. Говорят, мехари и от песчаной бури унесет, и от врага спасет, и к колодцу выведет, антилопу или газель поможет настичь. Мехари дом для туарега. В большой сумке, притороченной к седлу,— разное: и еда, и одежда, и табак жевательный. Там есть и бурдючки с маслом, плитки чая и кастрюльки чай го товить.

В носу мехари железное кольцо. Остановился отдыхать - в землю колышек, к нему уздечку привязал и спокоен — не уйдет.

На мехари можно далеко уехать, если не боишься его замучить. Верб люду ведь надо очень долго пастись каждый день: от кустика до кустика шагать и шагать.

Палатки у нас из шкур или шерстя ные, полотнища вытканы тоже из шерсти мехари, продолжал Бай

Салла. - Одиннадцать месяцев в году мы пьем верблюжье молоко.

Туареги поют: «Дай мне мехари, седло и шатер и я буду счастлив». Теперь иные мерки, а ведь раньше о человеке судили по тому, сколько у него верблюдов.

Мехари начинают дрессировать, пока он еще маленький. Вначале приучают верблюжонка не бояться человека, потом подчиняться ко мандам. На взрослого верблюда на вьючивают до четверти тонны груза, но приучают к этому постепенно. А чтобы всаднику удобнее было са диться, учат верблюда становиться на колени.

тг *м*зг*ф<

рГ' *

- ь .