Вокруг света 1984-06, страница 28

ки, изготовлявшиеся узниками тюрьмы в Глазго Грин. Вот первая в Великобритании колонна Нельсона, поставленная в 1806 году, в восьмую годовщину битвы при Абукире¹, а там — развалины чудного сооружения, напоминающего обвалившийся подземный переход.

Вот его-то история, пожалуй, наиболее красноречива. Дело в том, что отцы города, для которых Глазго Грин был бельмом на глазу — уж слишком много парк значил для городской бедноты,— не раз пытались отобрать у «черни» эту трибуну, воспрепятствовать проведению там «опасных и злонамеренных сборищ».

Одна из таких попыток была предпринята в начале прошлого века, когда владелец шерстобитной фабрики Александр Аллан выстроил особняк у самой границы Глазго Грин. Естественно, до-мовладельцу-нуворишу понадобился собственный роскошный спуск к набережной Клайда. Каскад лестниц разрезал парк, а народ, собираясь на митинги, должен был тесниться в специально прорытом узком тоннеле, получившем меткое прозвище «карандаш».

Александр Аллан бесславно кончил свою карьеру. Работавшие на него ткачи в знак протеста не вышли на фабрику, а финансовые спекуляции незадачливого коммерсанта довершили разорение. «Карандаш» был разрушен, \л его развалины по сей день напоминают об очередной неудачной попытке городских властей уничтожить очаг народного сопротивления.

Лет сто назад денежные мешки Глазго вновь попробовали разрушить парк — на этот раз в самом буквальном смысле. В Глазго Грин было обнаружено месторождение угля, пригодное для разработки открытым способом. Отцы города потирали руки: вот бы сразу покончить с местом сборищ «черни», а вырученными от продажи угля деньгами можно погасить крупную задолженность: строительство парков для знати в Вест-Энде — богатых районах Глазго — обошлось в копеечку.

Борьба разгорелась не на шутку. Анонимный шотландский народный поэт писал в те годы:

...Здесь, у западных ворот, Соберемся вместе, Джон. Не продаст простой народ Дело своей чести, Джон.

Будем биться — победим! Потому — сильны мы, Что не будет Глазго Грин Превращен в руины.

Вопрос дошел до парламента. И там прогремела страстная речь шотландцев в защиту народного парка: «Грин принадлежал нашим отцам, сейчас он — наш, а завтра достанется нашим детям. И если мы мужчины, то никогда не поз

¹ В 1798 году близ острова Абукир в дельте Нила английский флот под командованием контр-адмирала _чГорацио Нельсона разгромил французский флот и тем самым отрезал армию Наполеона от Франции.

волим отнять у нас наше законное право!»

Борьба за Глазго Грин продолжается и поныне.

— Парк — народная собственность,— говорят сегодня в Шотландии,— и мы никогда не отдадим его частным компаниям, железнодорожным и автомобильным магнатам!

В последние тридцать лет, как считают в городском совете, значение парка как места политических протестов упало. Так ли это?

...У подножия колонны Нельсона несколько человек внимательно рассматривают карту Глазго Грин, что-то оживленно обсуждая. Первое впечатление — «туристы» — сразу же рассеялось, как только я увидел на их куртках значки «Си-Эн-Ди» — «Кампания за ядерное разоружение». Оказались здесь и люди из общества дружбы «Великобритания — СССР».

— Мы готовимая к антивоенной демонстрации, выбираем место, где будет проходить митинг и куда подойдут колонны демонстрантов. Мы протестуем против разбойничьей политики США в Гренаде, против начавшегося размещения американских крылатых ракет в Британии, мы полны решимости предотвратить ядерную катастрофу-

Пульс Глазго Грин снова бьется тревожно и часто. Цепочка народных протестов, протянувшаяся через всю его историю, не оборвалась. Антиракетные, антивоенные демонстрации сменяют друг друга, как «огненные кресты»,— был такой сигнал тревоги шотландских горных кланов, который в случае опасности передавался бегущими гонцами от селения к селению. В выступлениях сегодняшних борцов за мир эхом отдаются голоса тех, кто на протяжении столетий боролся против социальной несправедливости и политического гнета.

ХИТРЕЦЫ С БАРРОУЗА

Солнце поднималось, растапливая кристаллы инея на траве. Потом дорожки, отсыревшие от утреннего тумана, подсохли, и наконец толпы народа хлынули в распахнувшиеся двери магазинов. «Одмент дей» начался.

В двух шагах от Глазго Грин — не менее знаменитое в Центральном Клайдсайде ¹ место, хотя популярность у него иная: это «блошиный рынок» — Бар-роуз, или, как говорят местные жители, «Баррас». Конечно, в этот день дешевая распродажа нанесла рыночным торговцам удар ниже пояса, однако все же и здесь народу было более чем достаточно. Людские ручейки и реки впадали в бурливое море, его сотрясали мощные приливы и отливы, то обнажая, то скрывая десятки и сотни ручных

¹ Конурбация (городское скопление) Центральный Клайдсайд—наиболее густонаселенный район Шотландии, центр его и есть Глазго. (Примеч. ред.)

тележек, с которых бойко шла торговля. Собственно, эти тележки под брезентовыми навесами — «барроуз» — и дали название рынку.

Здесь можно купить регалии давно канувших в Лету тайных обществ и клубов, потрескавшиеся от старости фотографии и открытки, потускневшие медали и значки, сувениры военных кампаний прошлого столетия, камин XVIII века и портьеры эпохи Эдуарда VII, электроплитку 1930 года выпуска (в хорошем состоянии) и пиджак типа «тедди», обкуренные глиняные трубки...

Украшение и живая душа рынка — его торговцы, ради которых можно подчас забыть о товарах,— настолько продавцы всякой всячины живописны и остры на язык. Для того чтобы всучить покупателю стоптанные солдатские башмаки, «продается» история, которая стала бы жемчужиной любых военных мемуаров. Про Джорди Бен-нета, популярнейшую фигуру Барроу-за, говаривали, что он не моргнув глазом всучил бы двуспальную кровать папе римскому.

Натыкаюсь на продавца совсем уж странного товара: затупившихся, выщербленных бритвенных лезвий. Потягивая кофе, он лениво оглядывает суетящийся рынок, смирившись со своей участью отшельника в аду.

— Да-да, сэр, то, что вы видите, настоящий Баррас,— медленно начал отшельник, стремясь продлить удовольствие от беседы. Впрочем, не без выгоды: собеседника легко превратить в покупателя, а уж это-то здесь умеют.— Правда, торговля сейчас не слишком бойкая, да мне много и не надо, хотя товар — отменный. Сами видите. Я прихожу сюда уже пятнадцатый год, а дело-то досталось мне от отца. Так сказать, семейный бизнес...

И пятьдесят, и десять лет назад, и сегодня на Барроузе можно услышать все тот же бессмертный клич:

— Хоп-хоп! Уступлю по дешевке зажигалку и вешалку для пальто, в отличном состоянии. Все вместе — всего за пятьдесят пи!

«Пи» — это сокращенно «пенни». Практически даровое удовольствие. Собирается толпа, мигом расхватывает тщательно упакованные зажигалки с вешалками, а когда вскроешь эти хитрые свертки, в них оказываются... спичка и иголка, правда, как и обещано, в отличном состоянии.

На углу, в хорошем, солнечном месте, пристроился здоровенный малый с аккордеоном. На земле перед ним — шапочка с несколькими десятипенсо-виками. Хитро прищурившись, молодец приятным баритоном выводит очередной куплет:

Монет не жалко мне для крошки

Роуз —

Колечко к рождеству принес жене. Забыл, чудак, ведь зеленеет по весне То золото, что куплено в Барроуз.

Многие приходят на барахолку вовсе

26