Вокруг света 1984-09, страница 3

Наутро первым проснулся, вскочил Женя, растопил печь, наскоро приготовил завтрак (сначала собак покормил), засобирался, заторопил

Молодой лесник Северо-Байкальского лесхоза Евгений Погребняк и его помощники на таежной тропе.

— Медведь человека издали чует, всегда уйдет,— продолжает Женя — А тут, видно, я его потревожил, он с испугу на Мишу и покатился. Сейчас недалеко от кордона ходит, бруснику ест. Прошлой ночью собаки его го няли.

Стали вспоминать про медведей: кто что знает. Знали много забавных случаев. Например, один егерь у бухты Аяя зимовье себе построил Аккуратное зимовье. Печку сложил. Табличку смастерил: 4Здесь живе^ егерь. Просьба соблюдать чистоту и порядок». Пришел косолапый. Дверь снес, все разорил, печку выбросил, а табличку не тронул.

|— А почему печку выбросил?

— Запах гари ему не нравится от печки-то. Он же зимовье себе под берлогу облюбовал.

Зимой, когда работы в лесхозе поменьше, и Погребняк и Фролов берут отпуск, идут на промысел. У каждого свой участок, заимки. Охотятся на белку, соболя. Медведей обычно не опасаются: корма в тайге много, значит, медведь сытый, спит и не шатается. Страшен же зимой волк. Он коварный, умный. У Фролова трех собак волки скрали.

— Когда лайка работает — белку, скажем, облаивает — забывает иной раз обо всем, только вверх и смотрит. А волк — он тут как тут, даже взвизгнуть пес не успеет,— удрученно говорит Женя.— Однако пора спать...

Я вышел на крыльцо. В тишине чуть слышно шелестел прибой. Да вешний тяжелый мрак сменился неясным светом. Сразу вспомнилось: дважды за последние семь лет наблюдали здесь северное сияние. Мо жет, думаю, и мне повезет. Нет, просто разведрило, небо словно припорошило искристым снегом, и Бай кал вторил ему.

На тесовой завалине уютно спит облитая этим тихим светом белая лайка по кличке Норка. Всего их тут, на кордоне, четыре. Две у Погребня-ка, две у егеря, который живет по соседству.

Вдруг Норка бесшумно снялась, скользнула с завалины на песок, махом пошла к лесу, растворилась в черных древесных тенях. И залаяла. Заблажили и другие собаки. Я вдруг ощутил неожиданно — тайга вокруг, настоящая...

А всего ^шестидесяти километрах идет сейчас по-над берегом озера, постукивая на новеньких рельсах, рабочий поезд из Кичеры.

всех — за дровами. Проверили трос, погрузили его на «Таежник». По шли за пятнадцать километров.

Там, в бухточке, не доходя устья Фролихи-реки, лесник заприметил целый «склад» плавника, Бревен двадцать натаскал сюда Байкал.

Стали ворочать бревна. Работа тяжкая, но парни оказались на ра боту, как говорится, злые. И часа не прошло, как все было готово, и «Та ежник», чуть осев кормой, потащил

на кордон связанную накрепко пачку кругляка. Женя в тайге живет, а мы за дровами за пятнадцать верст ходили. «Почему?» —спрашиваю. «В лесу лишних деревьев нет»,- - был ответ

Никогда тайга не бывает столь нарядной, как осенью. Проплывают пурпурные осины, золотые листвен ницы, лимонно-желтые березы. И все же какой то скрытый холодок, исхо тяший от гайги даже теплым осен

■