Вокруг света 1984-10, страница 12

дина-то у нас — что ковш без ручки. На своих парах да при штурвале оно бы проще было. Ну а тут,— Дехтяр жестом очертил в воздухе круг,— как говорится, без руля и без ветрил...

— Стоит ли жаловаться? — вмешался в рассуждения боцмана Самченко.— У нас паруса будь здоров! Сто метров с гаком! Готовься, Федор Кириллович, скоро начнем их поднимать.

— Вот-вот,— не унимался боцман,— под этими рогами,— он поочередно указал пальцами на все три массивные, как у башенного крана, опоры, торчащие частью над палубой,— однажды нас так таскало, что даже буксирные тросы пообрывало. Четвертый сезон, мать честная, под ними заканчиваем, и каждый раз думаешь: ну все, шабаш! Это мой последний перегон. Вернемся в Холмск — уйду на любую первую попавшуюся коробку.

Матросы, стоявшие рядом, оживились. А боцман, прокашлявшись, перевел разговор на погоду:

— Чую,— он говорил, не отрывая руки от груди,— ненадолго это затишье. Поторопиться бы вам, командиры!— Дехтяр нажал на последнем слове, и Ромашов почувствовал, что больше к нему, а не к Самченко адресован весь этот наигранный разговор.

Он понимал, что, чаще находясь на суше, в морском отделе экспедиции, он для бурильщиков здесь лишь «временно посаженный». А родной их батька — капитан Самченко, деливший с ними, как говорится, и радость прбед, и горечь испытаний. На всем Сахалине они снискали себе славу настоящих моряков, когда три года назад, рискуя жизнью, отвели «Оху» от неминуемой катастрофы.

Не сразу опомнившись от смущения, к которому привела его разгадка словесного ребуса Дехтяра, Ромашов еще больше насупил густые брови. Ему не хо*гелось уходить от матросов и боцмана без объяснения, хотелось сказать, что не от него зависел затянувшийся на шельфе геологоразведочный сезон и ему понятна внутренняя тревога боцмана за погоду, за предстоящий маршрут. Ромашов знал: этим и вызвана незлобивая, впрочем, досада моряка на нового начальника.

— Ну, ладно,— произнес Ромашов наконец.— Сейчас не до разглагольствований. Каждый должен выполнять свою судовую роль так, как это водится у моряков. Надеюсь, вы со мной согласны, Федор Кириллович? — Он внимательно поглядел боцману в глаза.

— Как будет приказано, Александр Алексеевич,— с готовностью отозвался Дехтяр и широкой ладонью расправил длинные, с густой проседью усы.

— Вот и прекрасно. Через час-дру-гой будем сниматься.

Ромашов повернулся к Самченко, и они торопливо пошли, осматривая закрепленные по-походному штабели буровых труб и буровую вышку, задвинутую в глубь платформы по направляющим рельсам.

В это утро с палубы «Охи» хорошо просматривался сахалинский берег с чернеющей тайгой. Мелкие рыбацкие суда были похожи на игрушечные макеты, впаянные в олово холодной прибрежной полосы. Поближе к «Охе» ярко-оранжевыми поплавками раскачивались морские буксиры «Лютога» и «Катунь». Поодаль с подготовленными для работы грузовыми стрелами дежурил теплоход «Пионер Охи».

В рубке главного поста плавучей буровой установки, куда направлялись после обхода капитаны, пищала морзянка, приглушенно переговаривались в эфире разноязыкие голоса. Синоптик Анатолий Акимов что-то разъяснял штурману Валентину Сидоренко, рассматривая погодные карты.

— Как с прогнозом? — поздоровавшись и накинув на вешалку фуражку, спросил Ромашов.

— На острове прекрасная погода,— нараспев протянул синоптик, делая жесты радисту, чтобы тот убавил звук приемника. Акимов повращал гибкой пластмассовой линейкой над картой, испещренной условными значками и цифрами.— По крайней мере, на ближайшие сутки,— он указал линейкой на дату под картой.— Но у меня есть свои выводы.

— И какие же? — Ромашов склонился к карте.

— Судя по данным Хабаровска, вслед за прошедшим циклоном сюда нагрянет еще один. Трудно предсказать, как он пройдет, но зацепить нас может.— Акимов эффектно очертил на карте дугу.

Подошел Самченко, облокотился на стол.

— Как тебе это нравится? — обратился к нему Ромашов, указав на спиральные линии факсимильной карты.

— Обычная осенняя картина. Тут ни убавить ни прибавить.— Самченко взял у штурмана линейку и стал что-то подсчитывать.— Остается уповать на наших «лошадок», Александр Алексеевич. Успеют буксиры выдернуть нас из опасной зоны, тогда — порядок. Так что командуй караваном, а я начну спускать на воду платформу.

Ромашов согласно кивнул и потянулся к микрофону корабельной связи.

— «Катунь», вы слышите меня? — твердо и строго проговорил капитан.

— Так точно,— отозвался в динамике голос Геннадия Барбачкова.— Жду вашу команду, Александр Алексеевич.

— Заходите по правому борту, будете подавать буксир.

— «Лютога», прошу на связь!

— Наконечный на связи!

— Подайте буксир с левого борта.

— Есть подавать буксир с левого борта!

Привычно, как это делалось много раз при перегонах и передвижках с точки на точку, без лишней суеты морские буксировщики завели толстые тросы на «Оху». Мягко, почти незаметно, самоподъемная платформа сползла по гигантским зубчатым рейкам опор

к воде и вот уже плавно закачалась на пологих волнах, став похожей на огромную перевернутую табуретку. Через неделю она должна будет вновь коснуться опорами дна и встать на зимний отстой в Татарском проливе у западного берега Сахалина, там, где обычно не бывает больших льдов. А пока ей предстоит идти по Охотскому морю и через пролив Лаперуза — в Японское...

Команда после напряженной работы отсыпалась. С отъездом последней вахты бурильщиков, снятых вертолетом с платформы, на ее борту все словно замерло. Ведомая на длинных тросах, она рассекала воду тупым носом. В ажурных сплетениях опор и буровой вышки насвистывал свежий ветер, за кормой пенились буруны, седыми разводьями обозначая след «Охи». Осевшие под нагрузкой оранжево-красные буксиры «Лютога» и «Катунь» выглядели по сравнению с ней маленькими водяными жуками, зарывающимися в зеленовато-синюю пучину. Выдерживая дистанцию, за «Охой» следовали морской спасательный буксир «Поронай» и вспомогательный теплоход «Пионер Охи». Караван шел со скоростью пять узлов.

Палуба «Охи» по-прежнему была пустынна. Только в положенный час, осматривая крепление, пройдет вахтенный матрос или выглянет из камбуза повар.

Самченко спустился к себе и решил, что настала наконец та пора, когда можно спокойно заняться контрольными работами. Разложив учебники, он стал старательно систематизировать по теме теоретический материал и свои наброски, сделанные во время бурения скважин на большие глубины. Анализ черновиков так захватил Самченко, что он целиком ушел в разбор графиков и структурных схем. Яркое октябрьское солнце заливало светом переборки. Тепло каюты смаривало. Через час-другой веки стали тяжелеть, и вот уже за нестройными убегающими строчками страниц капитану видятся наслоения земной коры, ему представляются необъятные ее разломы, пронизанные живой, струящейся радугой. Завораживающе блестит она на солнце, превращаясь в темно-бурый фонтан...

Раздался стук в дверь.

— Входите,— неохотно ответил капитан.

— Интересное чтиво? — переступая порог, спросил Ромашов.

— Садись.— Капитан показал Ромашову на свободный стул.

— Ого — «Плавучие буровые установки и буровые суда»,— прочитал Ромашов заглавие тома.— «Технология бурения глубоких скважин»,— поднял он вторую книгу.— Ты, гляжу, всерьез науку грызешь?

— Все грызут, и я решил. Пока зубы есть.— Самченко потянулся, откинувшись на спинку кресла.

— Думаешь, пригодится?

— Уже пригодилось. Дальше —

10