Вокруг света 1984-10, страница 32

иловичем Шнайдером выходим из машины. Дождя вроде нет, но воздух насыщен моросью, от которой лицо и одежда сразу покрываются влагой.

Засунув руки в карманы и подняв воротник плаща, Роберт Эммануилович чему-то задумчиво улыбается. Оборачивается и, спохватываясь, говорит:

— Если б не погода, сейчас над озерами здесь чайки бы кричали. Не хуже, чем на море. Облюбовали, понимаешь ли, белокрылые крикуны почему-то вот это озеро и те два, подальше. А искусственных наливных озер у нас двенадцать в Подсосновской оросительной системе.

— Но почему озера, а не пруды? — интересуюсь я.

— Так вода ж в них проточная. Поступает из артезианских скважин и практически сразу же по трубам уходит на поля. Пряьо к штуцерам-распыли-телям дождевальных установок — «Волжанок».

«Волжанка» — восьмисотметровая водопроводная труба, на которую, словно на спицу, нанизаны колеса. По всей длине в нее врезаны на шарнирах сопла. К агрегату присоединяют водовод, включают насос, и сопла, плавно вращаясь под действием реактивных сил водяных струй, начинают разбрызгивать искусственный дождь.

Действительно, озеро было похоже на тело огромного спрута, щупальца которого из разнокалиберных трубопроводов тянулись в разные стороны. Искусственное орошение не относится к числу последних изобретений человечества. Его знали в Древнем Египте и Вавилоне...

Роберт Эммануилович будто читает мои мысли. Вытирая платком лицо, с усмешкой спрашивает:

—■ Ничего нового и оригинального не увидели?..

Что и говорить,— продолжает он,— искусственное орошение в несколько раз повышает урожай. Это значит, что при тех же посевных площадях можно получить гораздо большее количество молока, мяса, птицы. Заманчиво? — Он с минуту выжидательно смотрит на меня. — Но у нас тот же полив способен на крупных массивах вызвать вторичное засоление почв. И вывести на долгое время плодородные земли «из строя». Поосторожничаешь — плохо, перестараешься — и поднявшиеся грунтовые воды вынесут к поверхности вещества, губительные для культурных растений...

Но как бы четко ни работали колхозные агротехнические службы, одним им это дело пока едва ли посильно. Именно потому с самого начала развертывания оросительных систем в хозяйствах Славгородчины держится постоянный контакт с гидротехниками и мелйора-торами. Научные сотрудники Ленинградского НИИ мелиорации — постоянные гости во многих хозяйствах района. Здесь для них и полигон для масштабного эксперимента, и возможность быстрейшим образом внедрять в практику самые эффективные из разработанных рекомендаций.

Колхоз имени Кирова тесно связан и с учеными Новосибирского института кормов и селекционерами Омского НИИ сельского хозяйства. На опытных делянках подсосновцев проходят апробацию и получают «путевки в жизнь» новые сорта пшеницы, овса, ячменя, гречихи. Случалось, что «новоселы», будто бы и многообещавшие, надежд не оправдывали. Что ж, селекция — это отбор, а испытания ведутся по очень широкому кругу рабочих параметров. Но то, что успешно выдерживает нелегкий конкурс, обретает прописку на полях Славгородчины удивительно быстро. Ведь колхоз имени Кирова — хозяйство в основном семеноводческое. Треть выращиваемого здесь отборного зерна — фундамент будущих урожаев его соседей...

— Зато благодаря «Волжанкам»,— говорит Роберт Эммануилович,— каждый сезон мы закладываем полуторагодичный запас кормов. До ста тридцати центнеров сена с гектара дают нам орошаемые массивы многолетних трав. Минимум впятеро больше, чем на естественных сенокосах. Там у нас молодые механизаторы заправляют, звено Андрея Вебера. У него каждый может работать комбайнером, трактористом, шофером или оператором поливных машин.

— Роберт Эммануилович, но геологическая разведка показала, что под всеми землями вашего хозяйства находятся большие запасы подземных вод. И вы можете задействовать еще десяток скважин. Так почему же не поставить на полив вашу коронную культуру — пшеницу? Ведь и она при орошении должна прибавить урожайность.

— Больше — не всегда лучше.— Агроном чуть прищурил глаза.— Пшеница вызревает на скудном водном пайке. Ей приходится трудно, но это как бы тренировка на выживаемость. Наши сорта не случайно названы сильными и твердыми. По белку, по клейковине, по хлебопекарным качествам они едва ли не лучшие в мире. Не знаю, как аргентинские, а самые знаменитые канадские сорта — потомки русских сильных и твердых пшениц. Житницей России считают Кубань. Но там зерновые изнежены влагой. И по-настоящему пышного хлеба из кубанской муки не выпечешь, если не добавить нашей. Так что менять условия вегетации — значит рисковать бесценным генетическим фондом. Мы не только семеноводы, но и сортоиспытатели. А испытывать каждый сорт зерновых необходимо по самой жесткой программе, без оросительных, если так можно выразиться, поблажек. Семенной материал должен содержать в себе такую силу и крепость, чтобы выдерживала наша пшеница любые колебания стихии...

Возвращаемся,— вдруг резко прерывает себя Роберт Эммануилович, озабоченно поглядывая на потемневший горизонт.— Никак гроза собирается. Это хорошо, после нее погода установится. Тогда на завтра всем готовность номер один-

Ночью действительно прошла сильная гроза. А поутру во всей своей ласковой щедрости на землю славгородскую на-конец-то пришло настоящее бабье лето. В ослепительном солнце колки и лесополосы заиграли многообразием красок. Багрянец и чистое золото, охра и киноварь, оставшаяся зелень листа.

Центральная площадь заполнена народом. Люди весело переговаривались, ежились от утренней свежести, попыхивая дымками сигарет. Щегольские спортивные куртки и телогрейки, разношенные кирзачи и модные резиновые сапожки. Береты, кепки, цветастые платки...

Из правления колхоза вышли председатель, главный агроном и секретарь парткома. Площадь притихла. Но вдруг по какому-то сигналу недвижная толпа всколыхнулась, стронулась, ручейками растекаясь к заполнившим проулки автобусам, грузовикам, легковушкам, мотороллерам и мотоциклам. Все разом потонуло в рокоте, гуле, треске десятков моторов. Техника ожила, будто на старте какого-то кросса, и, перекликаясь сигналами, на ходу выстраивалась в колонны. Именно сейчас, при общем сборе, было особенно заметно, как много здесь молодежи.

Я уже знал, что хорошая погода по метеосводке продлится недолго. И сигнал «боеготовности» предназначен для всех наличных сил колхоза. Пока на сенокос, а через два-три дня, когда на полях подсохнут валки скошенной пшеницы, приступят к уборке урожая.

...Председательская «Нива» легко тронулась с места, пристраиваясь в хвост колонны. Неожиданно Фридрих Фрид рихович задумчиво произносит:

— Знаете, какие мысли пришли мне вдруг в голову? Селекция — дело долгое, многолетнее. Вырастить крепкие и сильные сорта пшеницы непросто. Но ведь в борьбе за урожай закаляются, становятся выносливей, я бы даже сказал — жизненно мудрее и те, кто его растит. Труд хлебороба — непрерывное, изо дня в день, состязание с самой природой. И нужно постоянно доказывать, что человек сильнее обстоятельств. Вот смотрю я на нашу молодежь и думаю: никакие тайфуны и бури не испугают ее. И для нас это самый богатый урожай.

Я слушал Фридриха Фридриховича Шнайдера, депутата Верховного Совета СССР, Героя Социалистического Труда, и невольно вспоминал ту давнишнюю майскую демонстрацию в Подсоснове. Председатель тысячу раз прав, оберегая и сохраняя историю своей земли. Только такие глубокие корни связывали под-сосновских девушек и парней со своим колхозом. Здесь зона рискованного земледелия, а рисковать свойственно молодым.

Вершинки, оставленные для снегозадержания на стожках и в кулисных полосах сухой горчицы, закутывались в тончайшую, серебрящуюся от росы паутину. А где-то далеко, на северо-западе, добрым знаком вдруг поднялась радуга.

Подсосново — Славгород — Барнаул

30