Вокруг света 1985-05, страница 22
Jk 1985 kyJ ВИТАЛИИ МЕЛЬНИКОВ, наш спец. корр. Фото В. ОРЛОВА Несколько дней в Крыму □ • ■ПВт ■ ас было более пятидесяти человек. Из одиннадцати стран мира. В Крым, в Предгорное опытное хозяйство «Магарач» ВНИИ виноделия и виноградарства, мы приехали работать. И работали. Прореживали молодняк в питомнике, собирали виноград и персики. Мы — участники Международного рабочего лагеря молодежи, организованного под девизом «Добровольный труд — вклад в борьбу за мир и разоружение». Распорядок дня был обычный: подъем в семь утра, потом завтрак, работа в поле, обед, дискуссии, ужин, культурная программа... От денег за работу мы отказались — они пошли в фонд XII Всемирного фестиваля молодежи и студентов... Несмотря на различие в политических, религиозных, философских воззрениях, нас объединяло главное — стремление своими руками внести конкретный вклад в борьбу против ядерной угрозы. «СО СТРАХОМ НАДО БОРОТЬСЯ!» Лагеря, похожие на наш, организуются в разных странах уже около шестидесяти лет. Появились они в Западной Европе после первой мировой войны. Работа в интернациональных трудовых лагерях уже по самой своей сути направлена против войны. Она помогает людям с различными политическими взглядами лучше узнать и понять друг друга, обсудить наболевшие вопросы и вместе искать пути их решения. Число таких лагерей растет по всему миру. Борьба за мир на Западе в наши дни опасна. Против демонстрантов используют слезоточивые и нервно-паралитические газы, водометы, в них стреляют пластиковыми пулями... Одна из участниц нашего лагеря — Руфь Ингрид — в свои двадцать четыре года все это испытала на себе. Но ей повезло — она не только не попала в тюремную камеру, как случилось со многими ее соратницами в Великобритании, но даже сумела приехать в Советский Союз. — Подумать только,— говорит Руфь,— пятнадцать Хиросим в боеголовке одной-единственной крылатой ракеты! А их на нашей территории уже девяносто шесть. Ведь это смертельно опасно, если учесть, что вслед за — не дай бог! — запуском крылатых ракет практически немедленно — через несколько минут — последует ответный удар. С сознанием этого, с этим ощущением страшно жить... Страшно рожать детей. Со страхом надо бороться,— сделав паузу, добавляет Ингрид... Если попытаться объединить все встречи и дискуссии участников лагеря — а разговоры не прекращались и в поле, и за обеденным столом, и по дороге на работу,— то получится как бы молодежный форум в миниатюре. Форум, на котором мы обсуждали те же проблемы, которые войдут в повестку дня предстоящего Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. ЗАБОР В БЕЛФАСТЕ Рассказывает Питер Эмерсон (Северная Ирландия, Белфаст), в прошлом учитель, ныне безработный. Когда я говорю об Ольстере, то всегда вспоминаю Вьетнам. В судьбах наших народов много общего — и многовековая война за независимость, и борьба против искусственного расчленения страны. Разница лишь в том, что мы начали выступать за воссоединение раньше и до сих пор не победили. Когда в 1921 году Ирландия отвоевала, Наконец, права британского доминиона, шесть графств Ольстера из десяти остались «самоуправляющейся провинцией Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии». Для полумиллиона католиков-ирландцев это означало одно — независимость превратилась в мираж. Межобщинная рознь — вещь ужасная. Накал страстей порой достигает критической точки. Так и случилось 12 августа 1969 года. Использовав начавшиеся тогда волнения, британские власти ввели войска, и Северная Ирландия превратилась в фронтовую полосу. Она остается таковой и по сей день. С той трагической даты в Ольстере убито более 2300 человек. Пятнадцать из них — «гуманными» пластиковыми пулями. Ранено двадцать четыре тысячи человек. Сейчас на нас испытывают новейшие достижения карательной техники и химии. Скажем, газ «си-ар» — он создает заграждения из ядовитой пены... Бороться с этим кошмаром можно по-разному. Оружием. Голодовками. Демонстрациями протеста. Но можно искать и новые формы. Белфаст, как кровоточащим рубцом, разделен на две части забором. По одну сторону — католики, по другую — протестанты. У забора — огромный пустырь, заросший сорняками. Этот пустырь и навел меня на мысль доказать миру, что и католики, и протестанты, и такие, как я, атеисты — в первую очередь люди. А значит, они могут — должны! — жить в мире друг с другом как равные, как добрые соседи... Я собрал единомышленников — таких же безработных, как и я. Все вместе мы распахали этот пустырь и засеяли пшеницей. Нашей единственной в своем роде ферме уже три года. Она начала приносить доход. И не только коммерческий. Наш пример доказывает — мы можем жить и трудиться в мире. Иностранным войскам нет нужды «опекать» нас. Мы имеем право на мир и независимость. Мы — люди! ДРАКОН ДЛИНОЙ В МИЛЮ Говорит Руфь Ингрид, государственная служащая в области социального обеспечения, активистка движения «Квакеры за мир», участница женского лагеря протеста «Гринэм-Коммон». — Палаточный лагерь у ворот американской военной базы «Гринэм-Коммон» возник стихийно и внезапно, когда, несмотря на массовые протесты, в «Гри-нэм-Коммон» стали размещать американские крылатые ракеты. Для каждой женщины, приехавшей в лагерь мира, и тысяч других, объявивших о своей солидарности с нами, чувство персональной ответственности за судьбы мира выросло из чувства гнева и отчаяния... Американская база обнесена огромной стеной. В ней девять ворот. И у каждых буквально в одночасье возник палаточный городок протестующих женщин. Так началось наше движение ненасильственных действий, о котором очень скоро заговорил весь мир. Мы поняли: никто в нашей стране не изменит курс, ведущий к массовой катастрофе, если мы сами не докажем, что существуют иные пути решения проблем — не опирающиеся на угрозу и насилие. Каждый из нас по-своему, как может, дол 20 |
